Танковый десант - [24]

Днем мы скрытно перешли мост и неожиданно атаковали немецкие позиции. Получилось так, что фрицам в это время привезли обед и за едой они не заметили наш бросок без крика «Ура!». Я не мог и предположить, что немцы настолько были испуганы и ошеломлены нашим появлением, что без сопротивления и выстрела оставили свои окопы, бросив оружие и недоеденный обед. Сержант Поддубный так напугал пулеметчика, появившись перед ним в 10–15 метрах, что тот бросил подготовленный для стрельбы пулемет МГ-34 и удрал, оставив обед в котелках. Обед у фрицев состоял из первого в котелке и второго – макарон с куском мяса в крышке котелка. Многие мои солдаты не успели даже выстрелить, так быстро немцы убежали. Тут появился командир второй роты Штоколов с десятком бывших партизан. Все эти люди были под большим хмельком и, кроме лейтенанта Белякова Алексея и только что назначенного командиром второй роты старшего лейтенанта Штоколова Григория Андреевича, одеты в гражданскую одежду. С криком «Ура!» они, опережая нас, бросились за убегающими немцами, но огнем из леса были остановлены. Появись они чуть раньше – сорвали бы «тихую» атаку роты. Отходя назад в наш тыл, Штоколов выпросил немецкий пулемет МГ-34 у Поддубного, который тот захватил. Я разрешил отдать – зачем он нам? Да и владеть им было сложно и носить тяжело.

А Штоколов пришел к командиру батальона и заявил: «Вот как надо воевать! Пошел и захватил немецкие окопы, немцы убежали, а в подтверждение – вот пулемет, лично захваченный мною в бою. Вот так воюют партизаны!» И высказал неуважение в мой адрес.

Когда я доложил командиру батальона о выполнении его приказа, то в ответ он отругал меня за трусость!

День прошел спокойно, немцы не появлялись и огонь по нам не вели.

С наступлением темноты я обошел окопы, подбодрив солдат, особенно новичков, и предупредил, чтобы самовольно не оставляли позиции, иначе немцы всех перебьют. Только я отошел от левого фланга роты, как немцы обрушили по роте мощный артиллерийско-минометный огонь, с применением шестиствольных минометов. Немцы применяли их редко, видимо, не так много их было. Оружие сильное, но с «катюшей» его не сравнишь. Мы этот миномет называли «ванюшей», а в других местах его называли иначе, «ишак» например. Мне, а также сержанту Савкину и моему ординарцу некуда было спрятаться, кругом бушевал огонь, и мы залегли под обрывистым берегом реки. Вокруг рвались снаряды, мины от шестиствольного миномета, кругом летели раскаленные осколки – все это светилось на фоне ночного неба. Просто ад. Как мы остались живыми – уму непостижимо. Стоял страшный гул и грохот орудий, стоящих, видимо, недалеко от нас. Такого огня я не встречал давно, с курских боев 1943 года. И все это обрушилось на одну роту, на 25–30 бойцов. Видимо, припекло фрицев, разозлились они, что днем мы выбили их из села с потерями в солдатах и оружии, когда они, не ожидая нападения, спокойно обедали. Потеря оружия – позор для солдата.

Обстрел продолжался минут 20–25, хотя разве можно было засечь его продолжительность в это время? Страху набрались не только новички, но и «старички», побывавшие со мной уже в боях. Да что там говорить, я и сам натерпелся страху, к тому же и укрытий не было, чтобы переждать налет. Когда налет закончился, фрицы атаковали превосходящими силами. Бойцы роты не выдержали этого огня и опять побежали. Старослужащие еще оказали кое-какое сопротивление, но с «драпом» новичков и они отошли к мосту. Остановить бегство из окопов я не смог, тем более что некоторые были ранены, и иных пришлось нести на плащ-палатках. Я принял решение покинуть этот берег, доложил об этом командиру батальона и получил приказ покинуть западный берег и занять оборону по берегу реки, левее второй роты Штоколова.

Интересно, что через несколько дней Штоколов с ротой повторил атаку. Хотел (без нашего участия) выбить немцев с занятых позиций на западном берегу, но рота была практически полностью уничтожена. Спаслась небольшая группа его партизан, в том числе и сам он. Солдат роты немцы добивали, когда они бежали к своим окопам по нашему берегу (восточному) по открытому месту.

Командир батальона видел шквал огня по роте и, видимо, понял, что на другом берегу роте не удержаться, да в этом и не было смысла. Половина новобранцев выбыла из строя, в основном по ранению, и снова у меня не осталось почти никого. Все же нельзя, на мой взгляд, посылать в бой необученных солдат, непривычных к армейской и фронтовой дисциплине. Как мне говорил после войны сержант из нашей роты Николай Чулкин, многие из этих новобранцев прятались в окоп, а оружие клали на бруствер и вслепую вели огонь куда попало. Я, правда, такого никогда не видел, но Чулкину можно верить. Два или три солдата были расстреляны немцами в упор прямо в окопе, но все же смогли выскочить из окопа и, только добежав до моста, потеряли сознание. Фельдшер батальона сказал мне, что один из этих новобранцев имел 14 пулевых ранений, но остался живым. В ходе первой немецкой атаки двое бойцов, Чащин и Халилов, пропали без вести, побежав с испугу не в ту сторону. Один из них, Чащин, вернулся почти через месяц, а второй присоединился к другой части.