Танки вел Алексеев - [4]

Приказ штаба 45-й армии о скрытом марше 6-й танковой дивизии в район города Нахичевань, расположенного на границе с Ираном, не удивил Алексеева. Он уже не раз вспоминал Советско-Иранский договор 1921 года. Договор давал право нашей стране ввести войска в Иран, если возникнет угроза использования иранской территории каким-либо государством, враждебным СССР. И вот сейчас такая угроза стала реальной.

Дивизии Алексеева предстояло пройти по трудным горным дорогам двести тридцать километров. Причем идти надо было ночью, чтобы уход дивизии не заметили турецкие наблюдатели.

…Южная ночь темна. До боли в глазах всматриваются в дорогу командиры танков: не заметишь затемненный фонарь регулировщика на крутом повороте — танк сорвется в пропасть. А какой должна быть выучка механиков-водителей, чтобы держать установленный интервал в колонне и не наехать на идущую впереди машину!

Днем отдых в придорожных лесах. Осмотр и заправка машин, солдатский обед у походных кухонь. Ослепительное солнце, живописные снежные вершины Гегамского хребта не радовали утомленных людей. Скорее в тень, поспать. Прямо на земле, рядом с танками, расположились танкисты, около грузовых автомашин — пехотинцы. А ночью снова в путь.

Наконец Нахичевань. Пышные сады с созревающими в них абрикосами, персиками. В виноградниках на густой лозе полные гроздья. Яркая, сочная зелень…

24 августа 1941 года штаб дивизии получил боевой приказ: «Сейчас, когда фашистская Германия готовит на территории Ирана угрозу Советскому Закавказью, правительство СССР решило выполнить статью шестую Советско-Иранского договора и ввести совместно с союзными английскими войсками советские войска на территорию Ирана. Предлагается довести до личного состава сущность и значение принятого решения. Разъяснить, что выполнение задачи требует высокой бдительности, чуткого отношения к интересам народа Ирана… Границу Ирана с форсированием реки Аракс перейти в районе Карачуг — Тазакенд. Направление движения — город Хой. Начало операции — 6 часов утра 25 августа».

Полковнику Алексееву приятно было сообщить командирам и начальникам штабов боевой приказ. За прошедшие с начала войны два месяца ему десятки раз пришлось разъяснять командирам и политработникам, бесконечно писавшим рапорты с просьбой о переводе в действующую армию, что они нужны здесь, что именно на них возложена защита Советского Закавказья. Правда, последние сообщения Совинформбюро были настолько тревожны — враг захватил Николаев, вышел к Днепру, пытается взять Ленинград и Киев, — что и сам Алексеев стал просить перевода на фронт. И вот наконец его дивизия, полнокровная, состоящая из кадрового состава, имеющая достаточное количество танков, вводится в дело.

…В это раннее августовское утро Аракс необычно спокоен. Танки, облепленные пехотинцами, форсируют реку. Впереди иранская земля. Колонны с десантом устремляются в глубь страны. Узкая горная дорога, крутые подъемы и спуски на перевалах. В долинах поля со скудными посевами пшеницы, ячменя, проса. Крестьяне, одетые в широкие домотканые штаны и широкополые войлочные шляпы, серпами жнут хлеб. При появлении войск они, пугливо озираясь, раскланиваются.

Колонна идет в сплошных облаках пыли, которая проникает в танки, забивает глаза, попадает в горло, вызывая мучительный кашель. Незаметно утренняя прохлада превращается в полуденную раскаленную духоту. Легкие танки с бензиновыми двигателями, а их в дивизии большинство, сильно перегреваются, не успевая остыть на коротких остановках. С танкистов градом льет пот, все труднее становится дышать. Поочередно они подбираются к люку и поднимаются вверх. Но и там горячий воздух обжигает лицо. Кажется, чем быстрее идет танк, тем раскаленнее воздух.

Штабные автобусы движутся в колонне броневиков, мотоциклистов, автомобилей с рациями. В одном из автобусов командир дивизии, комиссар, начальники штаба, связи и разведотдела дивизии читают полученное по рации донесение головного дозора: «При подходе к мосту через реку Акчай обстреляны ружейным огнем подразделения иранских войск. Группа в двадцать шесть иранских солдат и трех офицеров задержана. Остальные укрылись в прибрежном лесу».

Неподалеку от металлического моста, на высоте тридцати — сорока метров над бурной горной рекой, остановилась колонна штаба. На ровной площадке Алексеев увидел толпу разоруженных солдат в чужой форме. Рядом кучей лежали винтовки с широкими ножевыми штыками. Вскоре два красноармейца ввели в штабной автобус смуглого высокого человека в мундире светло-песочного цвета с погонами и знаками различия иранской армии. Он поклонился. На вопрос Алексеева назвать себя и объяснить мотивы начатой иранскими солдатами стрельбы офицер, назвавшись начальником военного гарнизона Карандзина, ответил:

— Иранское военное командование приказало открыть военные действия против русских и не допустить их в свою страну. Я и мои солдаты действовали по приказу. После того как гарнизон сделал несколько залпов, я решил, что свой долг выполнил и приказал сложить оружие.

— Известно ли вам о мирной цели ввода советских войск в Иран и знакомы ли вы с содержанием Советско-Иранского договора 1921 года? — спросил Алексеев.