Танкетка - [7]

— Разврат — это что такое? — удивился я.

— Ну… Это когда тетки в телевизоре пляшут голые.

— Фи! — Я рассмеялся. — Вам с Аллахом жалко что ли? Какое ваше дело? Переключи на футбол или мультики. Убивать-то зачем?

— Это же ты меня приехал убивать, — напомнила Фарха.

— Проклятье! — взорвался я. — Ну а что нам с вами еще делать-то? Сидеть и ждать, пока вы нас всех перебьете, как вам приказала ваша гнусная религия?

Фарха вскочила.

— Не смей так говорить! Ты ничего не знаешь про ислам!

— Что вижу, то и говорю! — заорал я. — А ты думала, очередную бомбу взорвала — и эта бомба нам что-то хорошее про ваш ислам расскажет?

— Я не взрывала ничего!

— Ты или не ты — какая разница? Ваши! Спасибо вам, рекламщики ислама! Гнусная у вас религия! Гнусная-гнусная-гнусная!

— А у вас не гнусная? — возмутилась Фарха.

— У нас не гнусная, — объяснил я. — Потому что Иисус не велел никого убивать. Он прощал своих врагов, и сам на крест пошел. А людей учил любить и прощать!

— Так что ж вы не прощаете? — прищурилась Фарха.

Я даже захлебнулся от такой наглости.

— Да ты совсем обалдела? Вы нас будете убивать, а мы вас прощать?!

— Но вам же ваш Иисус велел? — возразила Фарха с усмешкой. — Это ж не я придумала. Если вы в него так верите, почему не слушаетесь? Значит, не верите в своего бога. А мы в своего — верим. А кому вы такие нужны? Аллаху вы не нужны, раз вы даже своего бога не слушаетесь.

От возмущения я снова потерял дар речи.

— Да вы хорошо устроились, я гляжу! Ваш Аллах велит всех нас убить…

— Неправда, — строго перебила Фарха.

— Правда! Нам на обороне рассказывали! У вас в Коране написано: «убивайте всех неверных, где встретите!»

Фарха топнула ногой:

— Нет такого в Коране! Там не так написано! Там написано: «сражайтесь на пути Аллаха с теми, кто сражается с вами, если они будут сражаться с вами, то убивайте их: таково воздаяние неверным». Вот вы и перестаньте сражаться!

— А почему это мы первые?! Не мы начали!

— Потому что ваш Иисус так говорит!

— Да с вами нельзя перестать сражаться! — закричал я. — Вы только обрадуетесь и всех перебьете! Вы же террористы, убийцы! Знаешь, что нам сержант Антон все время говорит на истории обороны? Что за всю историю человечества были три секты террористов-убийц! Были ассасины, которые всех резали на Востоке, были туги в Индии, которые всех душили, и еще были боксеры в Китае, которые всех били до смерти! И всех их в итоге победили, но только потому, что просто взяли и поубивали! Они так всех достали, что их просто пошли и убили! Всех подряд, каждого! Всю секту! Поняла? А иначе они бы до сих пор били, душили, и резали! И гордились! Вот и с вами будет то же самое! Вы — четвертые! Понятно тебе?

Фарха с вызовом смотрела прямо на меня и молчала.

Я тоже молчал.

— Ну и стреляй тогда! — сказала она. — Чего не стреляешь?

— Иисус не велит, — буркнул я.

— Тогда отпусти.

— А я тебя и не держу, — возмутился я. — Иди себе, мне не жалко! Только если ты думаешь, что ваши после этого прекратят людей убивать, то они не прекратят! Я тебя сто раз могу отпустить, а они все равно не прекратят!

— Я не убиваю людей, — вздохнула Фарха, собирая свои тазики, — сколько раз тебе повторять… А ты мне в спину не выстрелишь?

— Не выстрелю…

— Ну… тогда я пошла?

Она надела сандалии, закрыла один тазик другим, взяла под мышку, развернулась и медленно поплыла над каменной пустошью.

— Фарха! — окликнул я.

Она замерла и обернулась.

— Фарха, ты обиделась?

— Немножко, — ответила она, подумав. Подняла свободную руку и показала пальцами: — Вот столечко.

— А ты совсем уходишь или когда-нибудь придешь?

Фарха долго молчала.

— Когда-нибудь приду, — сказала она, наконец.

— Приходи завтра? — предложил я.

* * *

На уроке обороны сержант Антон читал нам тактику, но я не слушал его, а думал о своем. Сначала я думал о маме — до сих пор не получалось поверить, что ее больше нет. А наверно уже надо поверить. Мне казалось, что это какая-то шутка, или кино, или она просто уехала отдыхать, и скоро вернется, мы переедем опять в наш дом, и все снова станет, как прежде. Но в нашем доме уже давно жили чужие люди. Потом я немножко думал про Алису, и про Иисуса. А потом про Фарху.

— Артур! — послышался раздраженный голос сержанта Антона. — Встань и повтори, что я сейчас сказал?

Я встал и молча уставился в пол.

— Почему ты смотришь в окно, а не на доску? — допытывался сержант.

Он вроде с виду совсем не военный мужик, наш сержант Антон, говорят, был учителем истории раньше. Но иногда гораздо строже, чем Александр. А иногда, наоборот, мягче. Не поймешь его.

— Простите, товарищ сержант, я задумался, — буркнул я.

— Он задумался! — фыркнул сержант Антон. — Расскажи всему классу, о чем ты задумался! Подумаем вместе!

Я вспомнил, как дерзко Фарха вскидывала голову, и тоже поднял на него взгляд.

— Сержант Антон, а правду говорят, что у каждого ИД внутри иголка, чтобы убить человека со спутника?

Я, конечно, ожидал, что он растеряется, но чтобы настолько… Сержант Антон дернулся и отшатнулся, словно его ударили током. «Сейчас выгонит из класса» — мелькнуло у меня в голове.

— Бред какой! — возмутился он. — Кто это говорит?

Я опустил взгляд.