Танка-1 - [2]

Специфика западного творчества в том, что афоризмы практически всегда выражаются прозаически, а танка нельзя понимать как нерифмованную прозу, разбитую на слоговые сегменты по случайному признаку. На наш взгляд, танка — это высокая поэзия, достойная Моцарта, которая отнюдь не сводится к механической калькуляции слогов. Именно осознание данного обстоятельства позволяет постичь основную идею предлагаемого вниманию читателя произведения: выразить афористическое творчество различных времён и народов в специфически японской поэтической форме.

Отдельные танка представленного сборника не упорядочены линейно, не объединены общностью сюжета, каждая из них самодостаточна и не связана с другими танка отношением соподчинения некому единому целому. Внешне это выглядит как своеобразный тематический хаос. По этой причине к поэтическому произведению прилагается тематический указатель. Его наличие позволяет выявить некий аналог квантовой сети, образуемой различными танка в своей совокупности. Это своеобразный хао-космос или хаосмос (термин бельгийского физика, лауреата Нобелевской премии по химии И. С. Пригожина), в рамках которого повторяемость определённых тем во внешне беспорядочно разбросанных по тексту сборника произведениях задаёт статистический вес соответствующей тематической линии.

Технология, используемая автором, достаточно проста и минималистична, как сами танка. Высказывания различных деятелей восточной и европейской культуры, таких как Сиоран и Лао Цзы, Кант и Маркс, Конфуций и Ницше, Бэкон и Аристотель, а также многих других, в том числе современных, Лариса Баграмова выражает в специфической форме, присущей средневековой японской поэзии. При этом большинство исходных афоризмов пересказаны почти буквально, многие дополняются авторскими модификациями, отдельные танка отражают диаметрально противоположные исходным текстам смыслы, и наконец, некоторые появились спонтанно и являются чисто авторскими. Причём, поскольку творческий процесс растянулся на несколько лет, сегодня уже невозможно отделить эти танка от пересказа или модификаций материала, изначально существовавшего в прозаической форме.

Следует отметить также, что исходные афоризмы — это мысли, в большинстве своём сформулированные ранее не на русском языке. Таким образом, поэтический эксперимент, осуществляемый автором, состоит в том, что она воспроизводит форму, которую имели бы известные афоризмы мыслителей различных времён и народов так, как если бы те сами высказывали свои суждения в минималистическом стиле танка, но использовали при этом не японский, и даже не свой родной, а непосредственно русский язык.

Читатель может задаться вопросом: а в чём смысл подобного рода эксперимента? Ответ вполне очевиден: мысль не есть чистое содержание, не предполагающее сопряжённой с ней формы, равно как и форма не может являться абсолютно бессодержательной. Следовательно, изменение словесного выражения мысли, особенно столь кардинальное, как придание прозаическому тексту (свобода структурирования которого ограничивается только грамматическими правилами соответствующего языка, и то не всегда) абсолютно жёсткой структуры танка, с неизбежностью трансформирует содержание исходной мысли, порождая тем самым и новые смыслы, и дополнительное содержание, которое в разных случаях является или более многоплановым по своей сути, или, напротив, более однозначным.

В целом, продукты подобной трансформации дают возможность читателю по-новому взглянуть на уже известные положения, которые от частого их повторения постепенно приобретают черты заезженности и тривиальности, как старинные полустёршиеся монеты. Это позволяет до некоторой степени вернуть известным афоризмам первоначальную оригинальность, свежесть и глубину, облачив их в экзотическое русско-японское концептуальное одеяние. А также может натолкнуть читателя на мысль продолжить начатый поэтический эксперимент собственными силами, самостоятельно перекладывая в предложенном стиле идеи великих мыслителей древности и современности.

В литературе научно-исследовательского характера в качестве дополнения к основной части нередко используются предметные указатели, которые строятся по принципу выявления терминологического ряда, значимого для соответствующей области науки с указанием страниц текста, на которых встречаются конкретные термины. Задача художественного произведения принципиально иная. Текст создаётся здесь по особым стандартам, в частности, осуществляется его сознательное размывание за счёт масштабного использования синонимии. Последнее включает воображение читателя, полёт которого уже не ограничивается тесными рамками научного исследования с его требованием стандартного истолкования основных терминологических единиц.

По этой причине вдумчивый читатель, как правило, выступает в роли соавтора, находя в воспринимаемом им тексте совершенно иные смыслы, нежели вложенные в него автором. Это особенно заметно, когда в качестве читателя художественного произведения выступает другой автор. Известно, например, что Гёте истолковал образ шекспировского Гамлета как двойника молодого Вертера, страдания которого он красочно описал в одном из своих известных произведений. В то же время Кьеркегор увидел в образе библейского Авраама идеального верующего, а Гегель — заурядного преступника-психопата, решившегося под влиянием голосов осуществить убийство своего единственного сына.