Танго вдвоем - [15]

Весь оставшийся вечер я просидел в одиночестве, нанизывая мысли на ту единственную нить, с помощью которой можно было распутать клубок старой истории. Что я имел? Возможно, предчувствие Генри его подвело, и ожидание какой-либо весточки от госпожи Адамс породило в голове мальчика фантазию о созвучности фамилий и имен. Странно, что Виген так и не вспомнил Эмму Адамян. Ведь именно она, если верить адресу на конверте, отправляла это письмо. Что же мне делать дальше? Генри остался в Сингапуре и ждет хороших новостей, которых у меня нет. Я решил не торопиться и на все сообщения Мари отвечал только одним словом – «стараюсь».

Рыжая осень окутала мягким, теплым светом, и всем другим развлечениям я предпочел пешие прогулки. Днем я спускался по каскаду, выходил к оперному театру и шел дальше, выбирая старые улицы города. Вечером бродил по Еревану, освещенному ночными фонарями и яркими рекламными щитами. Я смотрел на этот сплошной, блестящий поток огня, вспоминая город своего детства, погруженный в абсолютный мрак. Разве только звезды и луна никогда ему не изменяли. Неужели все так и было? – спрашивал я себя. Дом на Бюзанда я умышленно обходил стороной, чтобы не думать больше об Эмми Адамс и Генри. Дел было не так уж много, и я вошел в привычное русло спокойной, размеренной жизни, которую мог себе позволить только в Ереване.

К концу октября мою осеннюю идиллию неожиданно прервал ночной телефонный звонок. Звонил Генри. Он был очень взволнован и за что-то пытался меня благодарить. Спросонья я ничего не мог понять и уже готовился признаться в том, что Эмми Адамс не жила по тому адресу, который остался на старом, пожелтевшем конверте.

– Вы помните подарок, который подарили Мари? – неожиданно прервал он мои мысли.

– Конечно. Старинная серьга с зеленым аметистом, – ответил я, заподозрив неладное в его словах. Что если украшение было краденным?

Голос Генри куда-то пропал, я подумал, что, вероятно, еще сплю, но услышав его снова в телефонной трубке, понял, что это не сон.

– Это были ее серьги. Я не мог их не вспомнить. Она их никогда не снимала. Представляете, через столько лет она вернулась. Это невероятно, но ваш приезд в Сингапур оказался для меня знаковым, – продолжил он.

Она вернулась? Кто? Эмми Адамс, старинная серьга или его память? Я потихонечку стал забывать эту историю, и ее внезапное возвращение сбило меня с толку. Я плохо соображал, повторяя одну и ту же фразу – «Я рад, мистер Генри, очень рад». Но с какой стати мне было радоваться? Мистера Генри меньше всего интересовало мое состояние, он торопился рассказать мне нечто особенное.

Оказалось, что продавец антиквариата, у которого я купил сережку, рассказал Генри ее историю. Американка Эмми Адамс заметно выделялась в общей толпе сингапурцев, и не запомнить ее было невозможно. Она приходила в лавку, принадлежащую его отцу. Отец был с ней любезен чуточку больше, чем с остальными покупателями. После ее исчезновения, он предположил, что с девушкой случилось несчастье, и думал так до тех пор, пока однажды в лавке не появился моряк, предложивший свой товар – несколько жемчужин, среди которых была и эта серьга. Увидев серьгу, китаец обомлел. Он прекрасно знал, кому она принадлежала, и попросил объяснить, откуда она у него. Моряку нечего было скрывать. Тот рассказал, как все было. В Малакке на пристани он стоял с друзьями, когда к ним подошла взволнованная леди и попросила купить эту серьгу. Она очень торопилась на пароход; ей нужны были деньги, чтобы уехать в Америку. Никто не захотел взять серьгу, так как у нее не было пары. Помощник капитана, который случайно проходил мимо, видимо, пожалел ее и дал ей денег, а серьгу оставил моряку. «Что мне было с ней делать? У меня есть невеста, но я не могу подарить ей только одну сережку», – закончил он свой рассказ. Хозяин лавки щедро заплатил ему. Он все еще надеялся, что Эмми Адамс вновь появится в Сингапуре.

У меня не было оснований не верить Генри, хотя все, что он мне рассказал, казалось невероятным.

– У вас хороший вкус, Крис, – сказал он мне на прощанье, намекая на мой удачный выбор украшения, – теперь я спокоен за Эмми, теперь я знаю, что она добралась до Америки.

Он ничего не спросил об улице Свердлова. Меня это, конечно, удивило, но то, что я услышал от него, взволновало настолько, что, пожелав ему спокойной ночи, я так и не смог заснуть, возвращаясь мысленно к этой необычной истории. Кто же был отправителем письма из Еревана? Мне почему-то вспомнилась записная книжка бабушки Мари. Она лежала в ящике письменного стола. Там не было и намека на Эмми Адамс, но были другие адреса. «Что если взять “грузинский след’’?», – предположил я, примеряя на себя образ опытного сыщика. Эта мысль понравилась настолько, что до самого рассвета я изучал адреса с пометкой «Тифлис» пока не выбрал фамилию Асатиани. Асатиани Варвара Николаевна.

IX

В грузинской столице я не пробыл и двух дней. Уточнив старый адрес из записной книжки, я направился в Душети, любуясь красотами Базалетского озера. Меня встретил сын Варвары Николаевны – Давид. Есть люди, которые располагают к себе своим исключительным обаянием. Таким был Давид. В его внешности угадывалась некая аристократичность. Он был высок, худощав с благородными чертами красивого лица. На вид ему не было и шестидесяти. Меня нисколько не смущало то, что он обращался ко мне на «вы».