Танго в стране карнавала - [29]

Он вышел из ворот, аккуратно запер их за собой. Потом взял за руку сопротивляющуюся умирающую экс-жену и пошел с ней по улице, покидая обитателей Каса Амарела, смотревших ему вслед.

Возможно, понять, что такое маландру, проще, когда осматриваешь город и видишь, как туристы и богатые бразильцы за один обед платят столько же, сколько рядовой рабочий зарабатывает в месяц. И если бы мне пришлось выбирать, чистить ли сортиры в богатом загородном клубе или помогать богатой дамочке сорить деньгами, я знаю точно, что выбрала бы.

Современный маландру, возможно, не носит белого смокинга, но ведь так уже не одевается и бразильская элита. Костюм, в конце концов, это просто пародия. Современные маландру занимаются сёрфингом, капоэйрой и самбой, показывают девушкам свой город и с головокружительной скоростью тратят их денежки. А затем, как подобает любому уважающему себя маландру, бесследно исчезают в ночи и рассказывают свои сказки какому-нибудь Карлиту в местном botequim.[41] Как сказал когда-то один знаменитый маландру, покуда есть на свете простаки, будут и маландру.

После «балконного происшествия» я осознала наконец, что угодила в самую банальную ловушку типичного южноамериканского мошенника. Меня провели, это было унизительнее, чем быть обманутой жуликами в турецком магазине ковров, и опаснее пройдохи таксиста в делийском аэропорту — вот о таких каверзах надо бы предупреждать путешественников в путеводителях. Даже потаскухи в Лапе жалели меня и сочувственно качали головой, когда я бродила от бара к бару в поисках своего маландру. Они назвали в мою честь куст — странный маленький кустик, пробившийся прямо из бетонной стены. Они назвали его «Дерево любви Кармен», поскольку он рос из стены, где его ничто не питало. Это было мне нужно для книги, доказывала я потом, но мне никто не верил, потому что в Лапе книжек не читают. А даже если б и читали, то уж про Уинстона Черчилля захотели бы читать в последнюю очередь. Вместо этого здесь только показывали пальцами на последнюю жертву Уинстона — датчанку-капоэйристку — и посмеивались.

6 Буэнос-Айрес

…город без призраков…

— Хорхе Луис Борхес о Буэнос-Айресе

Новость о «балконном происшествии» разнеслась по Руа Жоаким Муртину с быстротой лесного пожара. На углах улочек собирались небольшие группки людей — когда я только приехала, эти собрания показались мне такими симпатичными, теперь же оказалось, что это разветвленные агентурные шпионские сети. Именно по этой причине мужчины и женщины по вечерам вытаскивают на улицу половину содержимого своих домов, а вовсе не для того, чтобы развлекать туристов эксцентричными бразильскими традициями. В действительности в этом барахле укрыто радио-оборудование, с помощью которого передаются секретные данные для ФБР и КГБ…

Поскольку в сдержанности Уинстона Черчилля трудно было заподозрить, даже я с опаской ожидала, что же случится, когда вести о происшествии на балконе донесутся до общества Санта-Терезы. В те дни даже люди, которых я никогда в жизни не встречала, проходя мимо по улице, кивали в мою сторону.

— Это она, — говорили они, — разрушительница семейного очага.

— Он сказал мне, что разведен! — оправдывалась я, но они с испуганным видом шарахались от меня в сторону.

Чтобы как-то исправить ущерб, нанесенный моей репутации, я поспешила забросить богемную Лапу и вернулась на светские приемы Густаво, но тщетно. И здесь гуляли сплетни о грехопадении богатой австралийской наследницы!

Распространением информации занимались несколько ключевых каналов, а именно: Кьяра Римольди, Густаво да Авила, Карина Джаллад против Уинстона Черчилля, и все же механизм был запущен и остановить процесс не представлялось возможным. Дело в том, что существуют две вещи на свете, закабалившие и поработившие эту нацию лоботрясов, — секс и сплетни. Fodder e fofoka. Бразильцы способны предать лучшего друга, принести в жертву детей, даже публично облить грязью собственных супругов, лишь бы не лишиться ежедневной дозы этого сладостного наркотика — новой порции новостей о безнравственном поведении других людей.

Каждый вечер они кучкуются вокруг своих грилей, обжаривают увесистые оковалки сырого мяса или розовые сосиски и фильтруют-просеивают скопившуюся за день информацию. Они выражают возмущение разного уровня относительно fofoka и смакуют мельчайшие детали, сортируя их по качеству. Самые высокосортные сплетни касаются бисексуальных измен или ожогов, причиненных из ревности, но и от добрых старых интрижек или незаконнорожденных детей никто не воротит носа. Единственное, на что мне оставалось уповать, так это на то, что кто-то на улице вытворит нечто похуже и выведет меня из-под удара.

Спустя два дня языки продолжали молотить. Тогда Густаво посоветовал мне прибегнуть к классической бразильской тактике отвлекающего маневра и самой запустить какой-нибудь слушок.

— Какой, например? — с воодушевлением спросила я.

— Тут нужно что-то весомое, — пробормотал он, поглаживая свою бородку клинышком. Вид у него был холодный и загадочный, Макиавелли да и только.

— Ну, скажи, — взмолилась я.

Густаво выдержал паузу, потом щелкнул пальцами и широко заулыбался: его посетила идея.