Танго в стране карнавала - [18]

— Подойдет ли вам китайская комната, душка?

— Подойдет, — ответила я, чуть не плача от восторга и благодарности. — Она мне подойдет.

Я перебиралась ночью, аки тать, протащив под покровом темноты свой Ю-Би в комнату принцессы и повесив свои три жалкие перемены одежды в шкаф, внутри которого впору было прогуливаться. Карине я, помявшись, объяснила, что хотя «Хостел Рио» мне очень нравится, но мне уже двадцать восемь, и в этом преклонном возрасте уже трудновато выносить соседей по комнате. Хочется побыть одной.

— Мне вообще-то казалось, что ты собралась остановиться всего на несколько дней, — подколола меня Карина с хитренькой усмешкой.

— Да мне больше никуда не хочется, — радостно ответила я. — Поближе познакомлюсь с Санта-Терезой, а если бы ты видела мою новую комнату…

Она ласково улыбнулась:

— Нашла что-то недорогое и недалеко?

— Да, — закивала я. — Прямо в двух шагах отсюда.

Вечером, когда Карина подвезла меня до нового места, лицо у нее вытянулось, как если бы она внезапно узнала, что ее подружка оказалась принцессой Монако.

— Подруга, как только сможешь, давай ударим по коктейлям, — крикнула я, вытягивая из багажника Ю-Би и уже чувствуя себя наследницей виллы в Сан-Тропе. Сидящая за рулем Карина, не отрывая глаз от желтого дома, только удивленно кивнула.

Поднявшись наверх, я первым делом запихнула ковбойские сапоги и шляпу в пластиковый пакет, сунула его вглубь шкафа и начала готовиться к ужину. К счастью, на дне Ю-Би обнаружилось маленькое черное платье, которое я сумела утаить от придирчивых глаз Стефани и Скай, когда упаковывалась в Баттерси. Десять лет я таскала это маленькое черное платье с собой, на случай, если меня — как будто одну из девушек Бонда, только что выбравшуюся из джунглей, — вдруг пригласят на ужин во дворец магараджи в Индии или, скажем, на коктейль в уединенный загородный особняк европейского графа. Ни разу, ни в одном из путешествий, оно мне не пригодилось — я все время щеголяла в красной хлопчатобумажной рубахе и донельзя выношенных джинсах «Ливайс» (мы со Стефани окрестили их «урыльником» из-за одного приключения, которое им пришлось пережить в долине Меконга во Вьетнаме). Но все это было раньше, до переезда в Каса Амарела.

Густаво, владелец дома, был великолепен — настоящий аристократ, в котором удачно сочетались португальская, немецкая и аргентинская кровь. До переезда в Рио он держал рестораны в Сан-Паулу. По всему дому тут и там встречались фотографии в элегантных рамках: он и другие загорелые красивые люди на яхтах в Греции, в купальных костюмах шестидесятых или семидесятых годов, или он в меховой шапке стоит с лыжами на склоне горы в Сан-Морице — ну и другие подобные картинки рая для богатых.

Для начала, когда мы вместе завтракали за столом, уставленным фруктовыми соками, сырами и ветчиной, Густаво старался вытянуть у меня скандальные признания, касающиеся моего прошлого. Вновь возник неизбежный вопрос о том, чего стоят в постели австралийские мужчины. Густаво, по крайней мере, отозвался о моих соотечественниках не так уничижительно, заметив благосклонно, что смотрел австралийский футбол на бразильском ТВ и ему понравилось. Он задавал вопросы о семье и антиквариате, видимо, с целью определить мою социальную принадлежность, я же сообщала о себе только правду, голую и неприукрашенную.

Несмотря на первый всплеск восторга, Кьяра сразу же невзлюбила Каса Амарела. Как-то вечером после моего переезда она зашла меня проведать, осмотрела салон и произнесла:

— Как все это вульгарно! — После чего резко развернулась и ушла.

Густаво помолчал оскорбленно, потом отвел меня в сторону и спросил:

— Что это за ужасная женщина-хиппи?

Понятно, что их отношения после этого были натянутыми. Я раз-другой устраивала ужин, во время которого итальянка и бразилец сидели за столом вместе, однако разговор не клеился, и напряжение не проходило. Кьяра не могла смириться с «бестактной демонстрацией богатства», а Густаво были определенно не по душе ее буйные растрепанные волосы. Взаимная неприязнь заставляла обоих при встрече пускаться в крайности: Густаво в присутствии Кьяры позволял себе провокационно-снобистские высказывания, а Кьяра не оставалась в долгу и из-за отсутствия книг в доме в глаза назвала Густаво «писклявым лицемером». Кое-как мне удалось разрядить обстановку, заявив, что здесь, по крайней мере, никто и не принадлежит к пресловутому (и жуткому) среднему классу. Ну, то есть кроме меня.

Для такого общительного человека, как Густаво, я представляла интерес, как новая книга, да еще и на непонятном языке. Он был оптимистом и жизнелюбом с невероятно богатой фантазией, к тому же не обзавелся детьми, которые разочаровали бы его.

— Итак, дорогая моя, чем же вы занимаетесь в Рио?

— Я здесь просто проездом. Предполагала задержаться на месяц.

— Прелестно. Вам чай с лимоном?

— Нет, спасибо.

— Конечно да. Непременно. Англичане пьют именно так.

— О… Тогда, да, наверное.

— Итак, о вашей семье?

— У меня два брата, сестра и…

— Нет, я не о том. Ваша родословная.

— Ммм… Ну, вроде наполовину немка, наполовину англичанка, капелька шотландской крови. Мой отец работает… ну, типа в консалтинговой компании, но на самом-то деле он из фермеров.