Танго в раю - [13]

Это действительно было безрассудством — с закрытыми глазами согласиться с ее предложением. Он был буквально шокирован, когда узнал, в чем состояла просьба. Но теперь ворчи не ворчи, а сделка состоялась. Он убеждал себя, что пошел на этот шаг только ради того, чтобы таким образом получить возможность провести хоть немного времени наедине с очаровательной хозяйкой курорта. Однако, приходилось признать, что плата за это удовольствие была для него настоящей пыткой.

Он увидел, как тревожная тень промелькнула на ее улыбающемся лице, когда она подняла свой бокал с шампанским и украдкой оглядела толпу, и понял, что не только та роль, которую ему приходилось сейчас играть, была для него пыткой. Эта маленькая хрупкая женщина обладала невероятным запасом энергии, что было совсем не удивительно, если принять во внимание, как успешно ей удавалось управлять таким большим курортом. И все же Джек не мог не заметить, как что-то не давало ей покоя. И это что-то было похоже на страх. Но чего она могла бояться? Его интуиция журналиста подсказывала ему, что она что-то скрывает. А может быть скрывается от чего-то.

Сегодня за завтраком он заинтриговал ее фразой о «некоторой своей наразумности», и, чтобы уйти от вопросов, попросил объяснить, зачем ей понадобилась его помощь. Когда она принялась рассказывать ему о своем затруднительном положении, он понял, что она не на шутку обеспокоена. И вряд ли такое сильное беспокойство могло быть вызвано обыкновенной неурядицей, рядовой проблемой, с которыми ей постоянно приходилось иметь дело.

Он видел, как она поставила бокал, даже не пригубив дорогого вина, и снова окинула взглядом толпу гостей. Он машинально пробежал глазами по лицам, пытаясь определить, кого она ищет, и вдруг резко остановился. «Нет, я здесь ни при чем». Мысленно проклиная Франклина за то, что послал его сюда, — как будто больше некуда было отправить — Джек снова повернулся к группе собравшихся возле него людей и заставил себя сосредоточиться на своих непосредственных обязанностях.

С гримасой на лице, которая, он надеялся, сойдет за улыбку, Джек сделал два снимка братьев бабушки со стороны невесты. Потом один из братьев, попросив его подождать, отправился на поиски чьих-то братьев со стороны жениха или кого-то еще. Джек повернул голову, чтобы проверить, сколько у него осталось пленки, моля Бога, чтобы она побыстрее закончилась, и неожиданно перехватил мимолетный взгляд Эйприл, которая шла по лужайке к молодоженам. Пожав им руки, она улыбнулась, а потом рассмеялась над чем-то, что жених прошептал ей на ухо.

Ни на секунду не задумываясь, Джек схватил висевший на шее фотоаппарат и несколько раз нажал на кнопку. Удивительное преображение ее лица, которое во время смеха стало вдруг таким естественно-счастливым, было для него настоящим откровением. И он подумал, что, когда она смотрит на него с любезной улыбкой, у нее никогда не бывает такого… беззаботного выражения лица.

Что же могло произойти, чтобы настолько обеспокоить женщину, заставить жить в постоянном напряжении, вынуждая подавлять в себе естественные проявления чувств? Они были знакомы меньше суток, а он уже видел ее насквозь. Как хорошо он понимал состояние ее души. Оно отражалось в ее глазах точно так же, как в тех, которые вглядывались в него каждый раз, когда он смотрел в зеркало.

— Простите, молодой человек, но не могли бы вы сфотографировать нас? Я уверена, что Деборе захочется увидеть наши лица в своем альбоме.

— А? Что? — ответ Джека был отнюдь не профессиональным. Он быстро обернулся и был встречен снисходительными улыбками нескольких пожилых дам, одетых как на подбор в какие-то банты и рюши. — К вашим услугам, леди.

Джек облегченно улыбнулся, радуясь тому, что появился повод отвлечься от своих мыслей, и инстинктивно включая свое обаяние, которым он, как фотожурналист, научился пользоваться много лет назад. Оно служило ему своего рода инструментом, позволявшим расположить к себе «объект». Улыбнись, и тебе улыбнется весь мир — таков был его жизненный девиз.

— Разве может свадебный альбом обойтись без фотографии таких очаровательных дам!

Час спустя Джек, изображая само терпение, которое, кстати говоря, у него было готово вот-вот лопнуть, проклинал про себя, чертыхаясь на разных языках, одну из этих старух, уползшую, чтобы разыскать «дорогую тетушку Минни», без которой никак не мог обойтись последний — на этот раз самый последний — групповой портрет.

Никогда-никогда больше он не позволит ни одной напористой энергичной фее с волосами цвета воронова крыла и таинственными глазами, так бессовестно надуть себя. И какое это имеет значение, что он сам предложил заключить эту сделку? Разве есть на свете что-то более мучительное и унизительное, чем его сегодняшняя «работа»? И разве есть такая плата, которую можно предложить за этот позор?

В ожидании, пока жужжавшие возле него старухи решат, наконец, кто где должен стоять, он, сам того не замечая, снова стал всматриваться в толпу. И в конце концов увидел ее. И увидел в тот момент, когда сенатор Смитсон распростер руки, чтобы заключить ее в свои объятия. Эйприл побледнела, и ее губы напряженно сжались. Сейчас в журналисте должен был проснуться профессиональный интерес, но вместо этого Джек вдруг почувствовал сильнейшую вспышку…