Танго с манекеном - [11]

В воцарившейся полной тишине, глядя куда-то поверх голов, он пошевелил седоватыми усами и произнес:

– Джентльмены, мистер Гарбер просит извинить его. Он выражает вам свои искренние сожаления в связи с тем, что сегодня вы лишены его общества… В его руках находится чемодан с секретными кодами. Преследуя Доктора Оу, он срочно вылетел в Париж для участия в милонге. В целях конспирации ему потребуется надежный партнер. Доброволец из числа наиболее приближенных. Из вашего числа, господа…

Помощник достал из-за спины серебряный колокольчик и, строго глядя на сидевших вокруг стола, потряс им в воздухе.

Члены правления насупились и, опустив глаза, принялись рассматривать стол для заседаний.

Покачавшись с носка на пятку, помощник расправил усы, вновь позвонил в колокольчик и втянулся без остатка в каминное жерло. В обмен камин выпустил легкое облачко сероватого дыма.

Проследив, как оно медленно растворяется в воздухе, оставшиеся в зале вышли из оцепенения и начали несмело улыбаться и переглядываться.

И тут вдруг снова, высунувшись из камина, прозвонил колокольчик.

Настойчиво тренькавший рядом с кроватью телефон окончательно разорвал сон.

Солнце пробивалось сквозь портьеры. Дверь на балкон была приоткрыта, и в комнате было свежо, пахло морем и спокойствием.

Грег взял трубку.

– Это Франсуа Дюпон, – по бодрому голосу детектива можно было с уверенностью сказать, что он не наслаждается, лежа в постели, негой средиземноморья. – Нам удалось найти владельца вашего чемодана. То есть, владельца того чемодана, который у вас. Взявшего тот, владелец которого – вы, – он окончательно запутался и попытался договорить скороговоркой: – В общем, мы нашли его. И сразу опять потеряли.

– Это важная информация, Дюпон. Я могу спать дальше?

– Понимаете, вчера из аэропорта он поехал в отель «Дворец Метерлинка» и провел там весь день. А сегодня рано утром выехал. Куда – пока не знаем. Но похоже, он не только путает чемоданы, но и вообще рассеян. Он забыл в номере некоторые вещи. Было бы хорошо, чтобы вы приехали взглянуть, не ваши ли они. Сможете приехать?

– Это где?

– Сразу за Ниццей, по пути в Вилльфранш.

– Хорошо. Только позавтракаю. На голодный желудок вас для меня много.

– Конечно. В смысле, конечно, позавтракайте.

– Как там мой телефон?

– Кое-что уже есть, расскажу при встрече.

– Франсуа, мне не нужно кое-что. Мне нужен телефон.

– Мы почти нашли его.

– Франсуа, вы умеете пользоваться почти найденным телефоном? Ладно… Я приеду.

Он принял душ, надел что-то из купленного вчера во время памятной прогулки по улице Антиб и спустился вниз. Они договаривались с Фабрисом позавтракать вместе, чтобы спланировать день. Француз уже сидел за столиком перед тарелкой с фруктами и с удовольствием отмачивал седоватые усы в бокале с шампанским. Аристократические причуды Лазурного Берега. Хотя, этим утром шампанское будет очень кстати…

Налив в бокал солнечный пузырящийся напиток, он сел напротив странного помощника и, сделав глоток, сообщил ему:

– Вы мне снились. В этой связи планы меняются. В первой половине дня потрудитесь без меня, Фабрис. На сегодня мне вас достаточно.

– Сочувствую по поводу сна, – хладнокровно отозвался помощник. – Но у нас назначено несколько…

– Именно. Причем, в разных местах. Поэтому придется разделиться. Вы будете здесь, а я поеду во Дворец Метерлинка.

– Чудное место, – зажмурив глаза то ли от шампанского, то ли от воспоминания о чудном месте, вздохнул Фабрис. – Скалы, море… Метерлинк умел выбирать места…

Кроме нобелевской премии никаких ассоциаций с этим именем память не предлагала. А премия с равным успехом могла быть как в области физики, так и в области борьбы за мир. Пробел. Но на то и неспешные завтраки, чтобы ликвидировать пробелы.

– Напомните, Фабрис, Метерлинк был кем?

– Фламандцем. Из Гента.

– Вот как? – сыры в Карлтоне все же очень хороши. Взять, что ли, еще? – Но за это нобелевских премий не дают.

– Нет. Хотя зря… А за литературу, поэзию и философию дают. Так что ему пришлось поработать в этих областях. «Синюю птицу» помните?

– Вечную погоню за счастьем и смыслом? Так это его?

– Это принадлежит человечеству. А он вообще был молодцом. Сейчас модные писатели полюбили выпускать метафорические романы из жизни насекомых – муравьев, жуков и т.д. Пользуются тем, что домохозяйки и риэлторы не читали Метерлинка. На самом деле он это все уже написал… Он вообще считается основателем театра абсурда. Предпочитал, кстати, не живых актеров, а марионеток – они больше похожи на людей…

– Чем кто? – не уловил Грег.

– Чем остальные… А дом этот, в который вы сейчас собираетесь, называл «Ульем». Там у него все время роились приятели из разных стран и носили мед. Сочиняли что-то, писали…

– Жаль, что никто не читает.

– Ну, это не так… А кто-то даже сочиняет что-то. Я знаю компанию друзей, они собираются там периодически и устраивают интеллектуальные развлечения. Некоторое время назад забавы ради сочинили шуточный тест. Очень помогает, на себе испытал.

– Помогает от чего?

– Скорее, «для» чего. Для всего.

– Поделитесь?

– С радостью. Всего четыре вопроса, которые можно задать любому вне зависимости от принадлежащей ему недвижимости. В замке человек живет или в студии на мансарде, у него на стене что-то висит. Ну, скажем, над диваном… Так вот первый вопрос – «Что у вас висит над диваном?». Вы не поверите, но примерно каждому четвертому требуются усилия, чтобы ответить на этот вопрос. Чтобы вспомнить, что же там висит. Получив ответ, вы опять спрашиваете: «А почему оно там висит?». И здесь уже около трети людей испытывает затруднения. Как это, почему? Ну, подарила теща, я и повесил. Или обои выгорели, нужно было чем-то закрыть. Так или иначе, все справляются. Тогда дальше – «Что вы испытываете от того, что оно там висит?». Половина теряется. Что-что? Да ничего… Напрягаясь, понимают, что ведь, действительно, и вспомнили с трудом, что же там висит, потому, что ничего хорошего при взгляде на это не испытывают. Или, наоборот, сразу же вспомнили, потому что им приятно на это смотреть. Тогда последний, самый главный вопрос: зачем? «Зачем оно там висит?». И это уже дается легко – затем и висит, что приятно. Или – действительно, зачем, раз смотреть противно?