Танганайский лев - [43]

Сегодня Симба не смеялся над забавной дракой и проказами обезьян, всегда смешившей его; его занимали теперь гораздо более серьезные мысли Ведь этот потайной челнок был спрятан в глубине тихой бухты, и, как он отлично помнил, крепко привязал к кустам росшим на берегу. Каким же образом мог он очутиться здесь? Буря не могла оторвать его, да и обезьяны вряд ли сумели совершить такое дальнее плаванье на челноке.

Может быть, люди Солимана, обыскивая тихую бухту, случайно увидели этот челнок и сволокли его сюда. Если так, то они, вероятно, догадались, что этот древесный ствол в сущности потайной челнок и, быть может, привели и его в негодность. Симба хотел теперь убедиться, может ли этот маленький челнок вместить двух человек; с этой целью он вошел в него, и вдруг ему бросился в глаза маленький блестящий предмет на дне лодочки. Он нагнулся, чтобы поближе рассмотреть его, и убедился, что это одна из тех металлических пуговиц, какие имели на своих рубашках негры его экспедиции.

Как могла очутиться здесь эта пуговица? Прежде всего Симба подумал, что Фераджи был убит стволом там, в ущелье под потайным ходом. Но вдруг ему стало ясно: ведь кроме Фераджи бежал еще и Мабруки, и его при нападении на крепость Мудимы не досчитывались в числе нападающих. Вероятно, во время бегства стрелков Солимана из злополучного ущелья он побоялся пристать к ним из опасения, что Солиман припишет ему неудачу предприятия этим изменникам и так как Фераджи был убит, то выместит весь свой гнев на нем, на Мабруки.

Этот трус скрывался здесь у тихой бухты, а затем намеревался воспользоваться потайной лодкой для бегства. Придя к этому убеждению, Симба тщательно исследовал берега тихой бухты и, к немалому своему удивлению, нашел на мокром песке побережья совершенно свежий след негра. Значит, Мабруки был где-нибудь здесь поблизости!

Он хотел было позвать Сузи, как вдруг услышал за собой громкий возглас: «Мабруки!» и вслед за тем один за другим два выстрела.

Симба кинулся к тому месту, откуда раздались выстрелы, и очутился лицом к лицу с Сузи, который преспокойно заряжал свое ружье.

— Что это было, Сузи? — спросил он, запыхавшись от быстрого бега.

— Этот негодяй промахнулся, — равнодушно ответил негр, — а я угодил ему прямо в сердце. Вон он там, под кустом растянулся. Что он готов, за это я ручаюсь, господин. А теперь пойдемте дальше. Что время-то даром терять?!

— Как это вышло, что ты с ним повстречался, — спросил Симба, — ведь я шел впереди тебя?!

— Он прямо побежал на меня; вероятно, он увидел вас и, полагая, что вы один, наскочил прямо на меня. Теперь ничто не мешает нам: мы расчистили себе дорожку! — добавил Сузи и беспечно закинул ружье за плечо.

Симба молча двинулся к тихой бухте, а Сузи следовал за ним на некотором расстоянии.

Оказалось, что тайная лодка Инкази цела, и вскоре Симба и Сузи очутились на озере, тихом и спокойном, как зеркало. От страшной бури прошедшей ночи не осталось и следа.

Симба искал на гладкой поверхности озера какой-нибудь парус, ожидая увидеть одно из судов Солимана или, быть может, даже «Змею», но гордая армада Солимана исчезла бесследно, и маленький челнок Инкази беспрепятственно достиг острова Муциму.

— Разве здесь водятся коршуны, на этом маленьком островке? — осведомился Сузи, указывая рукой на одно место на самом берегу, где, действительно, собралась целая стая этих хищных птиц.

— Они, как видно, за делом, — продолжал он, — здесь водятся такие крупные животные, что целые стаи этих отвратительных птиц собираются сюда для своих трапез!

Лодка направлялась как раз к этому месту берега.

— Господин! — воскликнул вдруг испуганно Сузи. — Смотрите, ведь это человеческий труп! На него и насели птицы! Уж не Лео ли это?

И по безмолвному согласию оба они приналегли на весла и погнали лодку, что было мочи; вскоре они уже настолько приблизились к острову, что Симба мог выстрелить по коршунам, чтобы спугнуть их.

Эхо, вероятно, впервые повторило глухой раскат выстрела в маленьком лесу священного острова. Грузно подымаясь вверх, громадные коршуны разлетелись во все стороны, тяжело размахивая большими крыльями. Немного спустя Сузи и Симба стояли над мертвым телом, распростертом на берегу. Лицо нельзя было уже узнать, до того оно было обезображено, но по ярко-красному тюрбану, зеленой затканной одежде и богато украшенным ножнам кинжала нетрудно было угадать, кто был покойный.

Труп Солимана лежал на берегу, выброшенный волнами на съедение коршунам.

— «Змея» погибла, очевидно, — прошептал Симба. — Мудима был прав!

— Какая радость, господин, — воскликнул Сузи, — смертельный враг наш умер! Страна свободна от него, и путь свободен! Крепости Мудимы не грозит голод, и нам не придется спускаться к устью Лувулунгу, чтобы вымолить кусок хлеба у того, который сам теперь лежит здесь на берегу и служит пищей для жадных коршунов.

Почему же Симба не принимал участия в этой радости своего верного слуги? Он стоял, мрачный и задумчивый, неподвижно, точно каменное изваяние. В этот момент он вовсе не думал о себе; думал только, что и здесь, в дальней Африке, существует та же могучая карающая длань, которая теперь тяжело опустилась на Солимана. Этот человек, на совести которого лежали жизнь и счастье тысяч бедных негров, встретил теперь сам страшный конец в волнах разъяренного озера; жизненный путь его был пройден, и теперь он стоял перед судом вечного нелицеприятного Судьи. Симба чувствовал глубокое сожаление к несчастному, и в душе его невольно слагалась молитва за него, за своего смертельного врага.