Танец змей - [49]

Я кивнул и дал ей время допить чай, хоть тот уже совсем остыл.

– И тогда вы впервые повстречались с лысым великаном Харрисом? – спросил я. – Он один из людей ведьм?

– Его отец был их человеком. И из того, что он сумел показать жестами, я поняла, что мать его была ведьмой. Судя по всему, кто-то из них чем-то рассердил Маргариток, и те выместили свое недовольство на нем. Язык Харрису отрезали, когда он был еще ребенком. – Кэролайн поежилась. – Не знаю, что стало с его родителями, после того как ведьмы его изувечили.

– Насколько я понимаю, он не знает, где скрываются ведьмы, – сказал я. – Ни Маргаритки, ни Вестницы.

– Нет. Я спрашивала его об этом, но он ответил мне в записках – буквы он выводит еле-еле, – что из соображений безопасности его отослали прочь, что он всю жизнь жил то тут, то там и так нигде не обосновался. Могу лишь предположить, что эта новая шайка – Вестницы – завербовала его, и думаю, что он, с учетом собственного прошлого, только рад им помогать.

– Печальная история, – пробормотал я.

– Да уж.

Я откинулся на спинку стула и, потирая подбородок, попытался мысленно увязать все услышанное воедино.

– Могу я узнать, когда это было? Я про зеленое пламя в Виндзоре.

– Третьего декабря, – не задумываясь ответила Кэролайн. – Никогда не забуду эту дату.

Я посчитал дни в уме.

– Исходя из вашего рассказа, я делаю вывод, что тогда королева Виктория впервые попыталась связаться с ведьмами.

– Впервые? Хотите сказать, что она повторяла попытки? Ведьмы так к ней и не явились?

– Нет.

Кэролайн была озадачена.

– А я думала, что Вестницы отрядили меня следить за ней как раз по этой причине. Я думала, что они не хотели заниматься этим сами, потому что боялись Маргариток или, возможно, опасались, что попадут в засаду; боялись, что на них нападут… как напали на меня.

– Ни одна ведьма не вышла на связь с королевой Викторией, – повторил я и пересказал ей всю нашу историю, начиная с того жуткого визита премьер-министра. – Ее величество знает, что это мы убили верховных ведьм. Теперь она жаждет нашей смерти – и моей, и Макгрея, – подытожил я.

Кэролайн встряхнула головой.

– Но почему ни Вестницы, ни Маргаритки так и не явились к королеве? К чему сначала все эти хлопоты, а потом – полное бездействие?

– Отличный вопрос. И еще та немецкая книга, которую вы упомянули… Все так… невпопад.

Я тяжело вздохнул, а затем вспомнил, что у меня в саквояже все еще лежат те три обрывка бурой бумаги.

– У вас сохранились послания от них? – спросил я.

– Записки на оберточной бумаге? Нет… по крайней мере, не все. А что?

– Возможно – лишь возможно, нам удастся установить, откуда взялась эта бумага. Где ее изготовили. Нечто подобное я проделал во время работы над делом Милашки Мэри. – Тут я остановил себя. Все знали, что я обожаю рассказывать эту историю снова и снова, подобно – по словам Макгрея – дряхлому деду.

– Милашки Мэри Браун? – Глаза Кэролайн распахнулись. – Это та черная вдова, которая отравила дюжину своих мужей после того, как?..

– Застраховала их жизни, – закончил я за нее.

– Да! Помню, как читала об этом в газетах. Так это вы ее поймали?

– Ну… да. А вы не знали?

Кэролайн широко улыбнулась.

– Отнюдь! – Она коснулась чайника. – Нам нужно заварить свежего чаю. Ибо эту историю я послушаю с огромным удовольствием.

ДНЕВНИК – 1830

Будучи в Рамсгите, я увлекся одной Юной леди – и нахожу, что в моменты Близости мне недостает силы, чтобы проявить себя в полную мощь, – Думаю, что причиной тому может быть очередная Закупорка (если это и прежде была она), из-за которой я обратился к доктору Кортни.

[…]

Я обращался к нему за консультациями до конца февраля, он велит мне полечиться электрическим током в Партингтоне, я пройду курс лечения электричеством.

18

Мы добрались до Глазго глубокой ночью – погода к тому моменту уже начала портиться.

Шумные верфи – настоящие джунгли из мачт и труб – были подсвечены горящими окнами близлежащих пакгаузов, где, как я знал, мужчины, женщины и дети трудились до самого рассвета.

Мы еле пришвартовались – мешал сильный ветер. Капитан Джонс провожал нас едва ли не с тоской во взгляде. Он по-отечески поцеловал руку Кэролайн и вручил ей свою визитную карточку – на случай, если ей когда-нибудь снова «понадобятся его услуги». Несмотря на подавленное настроение, он просиял, когда ему вручили оставшуюся часть оплаты.

Мы поспешили на вокзал Святой Енох и взяли билеты на ближайший поезд до Эдинбурга. Отправление было назначено лишь на следующее утро, так что мы заночевали в роскошной привокзальной гостинице.

Даже пышное убранство комнат не сильно меня приободрило. По словам Макгрея, садясь на поезд поутру, я рычал на всех и вся – даже на бездомных псов.

Несмотря на сильный снегопад, поездка оказалась недолгой – чуть больше двух часов, – и за это время я успел пересказать Макгрею все то, что поведала мне Кэролайн. Он внимательно слушал меня и ни разу не перебил, но лишь потому, что, видимо, все еще находился под остаточным воздействием лауданума. Эх, если бы только можно было накачивать его так всякий раз, когда мне нужно втолковать ему нечто предельно важное…

В Эдинбург мы прибыли поздним утром и обнаружили город погребенным под трехфутовым слоем снега. Судя по всему, нам удалось пропустить весьма свирепую метель – впрочем, впереди нас ждало кое-что похуже.