Танец змей - [117]

Лицо лорда Солсбери сравнялось оттенком с полотнищем шатра.

– Ваше величество, – ворчливо начал он, – этот человек не христианской веры! Какими бы безумными учениями…

– Безумной была я! – завопила Виктория. – Я! Самим Господом назначенная Защитницей веры! Я читала и перечитывала Библию. Абдул прав. Он раскрыл мне глаза на истину. Я увижу Альберта, и дети мои увидят. Но произойдет это на небесах, а не посредством медиумов, которые в лучшем случае шарлатаны, а в худшем – почитатели дьявола. Старый король Яков правильно сделал, когда приказал всех их сжечь и повесить!

Значит, все, что я читал о ней, было правдой, подумал я. Ее чудачества, ее непостоянство, ее внезапные вспышки ярости. Минувшие дни все мы провели в сущем аду, тогда как эта чудовищная женщина, замотанная в жемчуг и меха, наслаждалась рождественскими праздниками в собственных владениях, устраивая пикники в снегу, – а теперь она заявляет нам, что попросту передумала.

Лорд Солсбери метнул в меня взгляд, и впервые мы увидели в глазах друг друга некое взаимопонимание.

– Что… что мне делать с этими людьми, ваше величество? – с тяжелым вздохом спросил он.

Виктория раздраженно фыркнула, аж губы задрожали. Она выпрямилась, сделала какой-то жест, и лакей поднес ей блюдо с лакомствами. В одну секунду она поглотила три полные ложки пудинга на сале. Ела она нервно, громко чавкая и причмокивая – почти как Макгрей, – и жирные крошки падали на ее воротник, отороченный мехом куницы. Мне стало тошно, и я, пусть и не смотрел на нее в упор, ощутил на себе ее пытливый взгляд.

– Они совершили убийство, не так ли? – сказала она – к углу ее рта прилип омерзительный кусок сала. – Они убили тех женщин, пусть даже те были грешницами…

Макгрей открыл рот, чтобы возмутиться, но Шеф вдавил ему в загривок дуло револьвера.

– Верно, ваше величество, – сказал лорд Солсбери. – И, боюсь, они слишком много знают.

Услышав это, я сжал кулаки. Само собой, мы знали слишком много. Слишком много о нем. Слишком много и о королеве… но, увы, все доказательства буквально вырвали из моих рук.

– Как вас зовут? – внезапно бросила она.

На миг я забыл, как говорить, ошеломленный тем, что она обратилась к нам напрямую. Лорд Солсбери открыл было рот, но Виктория рявкнула:

– Они в состоянии сами ответить, не так ли?

Солсбери кивнул, поклонился и сделал шажок назад.

– Ваши имена! – потребовала Виктория, и я прочистил горло. Ни разу за всю свою жизнь не артикулировал я слов с таким тщанием.

– Иэн… Иэн Фрей, ваше величество.

Она хмыкнула:

– А ваше?

Макгрей перенес вес с ноги на ногу, и секунда, на которую он помедлил с ответом, превратилась в сущую пытку. Я испугался, что он скажет ей нечто вроде «отвали» или еще что похуже и люди премьер-министра пристрелят нас в тот же миг.

– Адольфус Макгрей, – наконец сказал он. – Но все зовут меня Девятипалым.

Снова воцарилась тишина, гулкая и напряженная.

Я боязливо поднял глаза. Виктория сверлила Девятипалого взглядом, в котором вспыхнуло нечто новое – откровенный и непристойный интерес. Королева явно питала слабость к крепкотелым мужчинам диковатого вида. Интерес этот, впрочем, быстро угас.

– Тогда судите их за убийство, – заключила она. – Позаботьтесь о том, чтобы их признали виновными, и избавьтесь от них без лишней шумихи.

Тем же небрежным тоном она могла приказать лакею избавиться от пудинга.

– Смертный приговор, ваше величество? – уточнил лорд Солсбери тошнотворно угодливым тоном исключительно для того, чтобы подбросить соли нам на раны.

– Разумеется, идиот! – прошипела Виктория. – Вы и прежде такое проделывали. – Она потянулась к блюду. – Уведите их. – И, проглотив очередную ложку пудинга, она принялась мурлыкать – чрезвычайно фальшиво – арию «Меня зовут Баттеркап»[23].

Я прикрыл глаза – по телу моему начал расползаться озноб ужаса.

Вот так королева и вынесла нам смертный приговор – чавкая пудингом и напевая пошлую театральную песенку.

Я пытался дышать, но воздух, казалось, комком встал у меня в горле. Конечности мои разом онемели, под закрытыми веками внезапно поплыли звезды. Я чувствовал, что вот-вот упаду в обморок.

– Уведите их, – скомандовала Виктория. – Сейчас же! Мне невыносимо зрелище взрослого мужчины, который трясется от страха.

Кто-то схватил меня за плечо и потянул назад, и лишь тогда я понял, что королева имела в виду меня.

Я, спотыкаясь, сделал пару шагов, но тут кто-то заговорил. Кровь прилила к ушам, голова закружилась, и я с трудом разбирал слова.

– Могу я кое-что сказать, мэм?

Сердце мое зашлось. Это был голос Макгрея! Неужели он собирался назвать королеву Викторию приблудной толстухой в лицо?

Однако, оглянувшись, я увидел, что он низко склонился, еле сохраняя равновесие, ибо Шеф и еще один тип пытались оттащить его к выходу. Его выдержка глубоко поразила меня: сопротивляясь усилиям конвоиров, он умудрялся оставаться на месте и даже не рычать.

Виктория уставилась ему в глаза, Мунши вытянул перед ней руку, словно в попытке защитить. Старуха облизнулась и прижала короткопалую ладонь к груди. Неужели этот драматизм доставлял ей удовольствие?

Она самодовольно улыбнулась и, дождавшись момента, когда еще один страж подойдет, чтобы уволочь Макгрея силой, наконец произнесла: