Танец страсти - [65]

Верхушка ясеня — снова ему попадается этот зловещий символ! Ученый подозвал человека, грузившего бревна на возок, чтобы тащить их к остову корабля, и велел ему выпилить плоский край ствола. Магические значки он оставил на колоде — от греха подальше, а выпиленный кусок с надписью забрал с собой.

По пути домой он не решался смотреть на руны, боясь обнаружить что-то еще. И только в кабинете, взглянув на кусок дерева, обомлел: снег окончательно стаял, и стало видно, что письмена, складывавшиеся в связную надпись, и в самом деле не что иное, как проточенные жучками ложбинки, даже самое искусное долото не могло бы их подделать! Плавные изменения толщины желобков, заостренные края — сомнений быть не могло.

Буреус смотрел на явленное ему чудо и никак не мог решить, что делать с ним дальше. Уничтожить — страшно, но оставить — еще страшнее. Наконец, велел слуге принести инструмент и принялся протачивать руны, углубляя их. Надпись лучше сохранится, а заодно — никто не догадается, как она здесь появилась. Мало ли что за узоры вздумалось вырезать придворному ученому? Теперь можно было звать мастера, чтобы тот отшлифовал и покрыл эту диковину лаком, но Буреус все сидел, не в силах оторвать глаз от волшебного куска дерева. Ясень… Верхушка ясеня и суша… Дерево вместе с другим время вершит… О чем это?

Чтобы отвлечься от бесплодных раздумий, Буреус взялся за общий эскиз украшений корабля, вид сбоку. “Васа”, теперь уже с двумя оружейными палубами — соотношения еще уточняются, но общий вид представить можно. Не хотелось начинать с верхних ярусов — их парадный вид, после того как Буреус сам уготовил судну недолгую и печальную судьбу, казался ему неуместным. Как будет выглядеть трюм? Старик набросал на листке плотно прилегавшие друг к другу бревна и рассекавшие их через равные промежутки дуги шпангоутов… Вот здесь, ближе к корме, могло бы получиться отличное место для тайника. Он прочертил пером маленький прямоугольник. Потом грустно подумал: зачем что-то прятать на обреченном корабле? Буреус вновь поглядел на выпиленный кусок колоды. Едва ли ему суждено будет попасть в чьи-то руки, но все же… Он не может уничтожить эту страшную и диковинную вещь — просто спрячет ее там, где судьбе будет угодно.

Приняв решение, он облегченно вздохнул. Теперь даже груз вины за загубленное строительство “Васы” тяготил его не так сильно. Он продолжил рисовать фигуры с боков и по корме, по старческой рассеянности не заметив, что взял для этого старый, еще однопалубный, эскиз корабля.

“В августе 1628 года «Васа» затонул во время своего первого плавания, — читала Малин. — Он отошел от Королевского замка в три часа пополудни, направляясь на восток, к Стокгольмскому архипелагу. Был дан выстрел «шведским зарядом» — салют из двух орудий. Порыв южного ветра заставил корабль наклониться, но поначалу это не вызывало никаких опасений. Однако, когда «Васа» зашел за остров Бекхольмен, ветер усилился, и несколько сильных порывов заставили судно опасно накрениться в сторону порта. Вода начала заливаться через отверстия для орудий на нижнюю палубу. Попытки команды выровнять крен не увенчались успехом, и в течение короткого времени «Васа» затонул на глубину 30 метров.

Затем ветер стих, и сквозь слой успокоившейся воды можно было увидеть лежащий на дне корабль. По проведенным расчетам, «Васа» затонул от порыва ветра скоростью не многим более четырех метров в секунду. На галеоне в момент катастрофы находилось около 200 человек команды, примерно 50 из них утонули.

Несчастье было воспринято как плохое предзнаменование для нации”.

Малин захлопнула том энциклопедии. Пыль, полетевшая в лицо, заставила ее чихнуть и проснуться.

“Неужели проспала?” — подумала она, но, посмотрев на будильник, успокоилась: было еще только полшестого, целая вечность, чтобы спокойно собраться и доехать до театра. Конечно, она не выспалась, но достаточно будет короткой разминки в репетиционном классе, и она вполне проснется.

Какая все-таки немыслимая рань, как темно на улице за окном!.. Хочется закрыть глаза и… В этот момент запищал будильник. В полумраке комнаты его настырный голосок звучал призывно, тревожно, напоминая девушке о чем-то совсем недавнем. Ну да, конечно, сон… И в нем опять этот старик! Но теперь во сне появилась и руническая надпись.

Малин попыталась рассуждать трезво, хотя для этого и требовались невероятные усилия — все-таки еще не было и шести утра. То, что касается надписи, приснилось ей уже после разговора с Юханом, но ведь о тайнике под вторым шпангоутом от кормы он ей ничего не говорил. Перед глазами Малин ясно предстал сделанный Буреусом эскиз — маленький прямоугольник под толстым бревном внутри трюма. Надо бы проверить, совпадает ли это место с тем, которое вычислил Симон.

Приготавливая завтрак, она никак не могла решить, как выяснить это побыстрее. Конечно, с хранителем музея мог бы связаться Юхан, но Симон, похоже, уже жалеет, что поделился своим открытием с незнакомым историком, а если Юхан проявит к нему повышенный интерес, то Симон Кольссен вовсе замкнется и перестанет им доверять. И потом, Юхан слишком уж серьезно воспринимает ее сны, подумала она, вспомнив обращенный на нее восхищенный взгляд соседа. Нет, сейчас ей нужен более трезво мыслящий советчик.