Танец со змеей - [11]

Они спустились во двор. Белогор подошел к одной из групп, за которой присматривали двое копейщиков. Взял дощечку, положил на нее тростниковую бумагу, достал тонкий угольный грифель.

– Так, все смотрите на меня, заткнитесь и слушайте. Все понимают мой говор?

В основном девочки замолкли и начали смотреть на него, некоторые даже кивали. Только одна из самых мелких, продолжала плакать и ныть, но тоже уставилась в его сторону.

– Сейчас я запишу ваши имена, которые вы мне скажите. Каждая скажет только тогда, когда я ее спрошу и покажу на нее пальцем. Ясно? Ты.

И половина из них тут же начала рассказывать, как их зовут.

– Молчать! Я сказал: только та, которую я спрошу. Еще одна пискнет без разрешения, и вы сегодня останетесь без еды. Все хотят есть? Останетесь без еды. Все будут жрать во всю харю, а вы – нет. Ты?

– Белява... – Ответила одна из самых взрослых.

Белогор, как перволинейный, знал большинство знаков, но не все. А еще он знал, что писать надо быстро и емко. Под твердой волевой рукой минимум ходовых знаков терял свой изначальный смысл и сплетался в один звук. – Белев.

– Хорошо. Ты?

– Забавой... – Пропищала другая.

Да у них детские имена! – Вдруг понял Белогор. – Они еще не дожили до взрослых имен…

Збова.

– Ты? Заткнись, перестань плакать и скажи свое имя.

Это была мелкая, что продолжала ныть и плакать. Обращение к ней имело противоположный по смыслу результат – она с новой силой взвыла и начала тереть руками глаза. Но имя свое все же проныла:

– А-а-актис-я!

Надо же! – Усмехнулся он. – Какую только ерунду в имена не записывают. Дурной был народ долины, и имена у них были дурные…

Налив

Самой Октис собственная жизнь казалась однообразной. Уже который сезон подряд она занималась только тем, что покупала готовое сырье у крестьян, верхом на Светлотраве добиралась до отдаленного города и сбывала редкий товар напрямую продавцам лекарств и приправ. Конечно, в процессе ей постоянно приходилось сталкиваться с разбойниками и конкурентами-перекупщиками – иначе на это дело было бы гораздо больше желающих. Но она давно научилась обходить стороной крупные заведения, избегать внимания властей, а с вниманием конкурентов справляться своими силами.

Специи мало весили, занимали мало места и при том стоили достаточно дорого. Торговля оставалась выгодным делом, но Октис не нужны были деньги большие, чем необходимо для походной жизни. Полученную прибыль она переводила из жести и серебра в золото и драгоценные камни. Они занимали меньше места, чем весомые кошели с разменной монетой. Иногда наступало время, когда и золота с камнями становилось слишком много. Тогда она делала схрон где-нибудь невдалеке от дорог. У Октис было три таких тайника в центральной части царства Эдры, и, судя по их сохранности, прятать она умела.

На эти деньги она могла бы купить маленький дом за городскими стенами. Или осчастливить безбедным существованием на несколько сезонов вперед какой-нибудь монастырь, переполненный беспризорниками. Или организовать шайку перекупщиков и так накопить на еще больше домов, монастырей и шаек. Только она не знала, зачем ей это нужно. Октис просто продолжала существовать и делала это успешно.

***

Она добралась до Воло раньше заката. Здесь на ночь поднимают мосты городских ворот, и всадница успела попасть внутрь до того, как закроются последние. Это было богатое место, даже нищие бродяги тут выглядели холеней некоторых крестьян, имевших кров и удел. Каменная брусчатка, деревянные дома, не уступающие по складности соседним каменным. Уличные фонари, горящие через один.

Она откинула капюшон. Черные волосы, собранные в хвост, оканчивались заметной кисточкой зеленых прядей.

– Эй, где здесь есть постоялый двор?!

Молодой горожанин возрастом в двадцать слияний слонялся по улице без дела. Он с интересом посмотрел на путника.

– Ну, так что? Ответ будет? – Поторопила Октис.

– Не знаю, надо подумать... какого рода заведение ты ищешь? – Глаза парня блуждали. Он осматривал ее диковинный зеленый хвост, седлонога и поклажу.

Как водится, даже в это вечернее время на узкой улочке обитала половина города. Нищие, попрошайки, успокоившиеся пьяницы и бдительные прохожие, торопящиеся мимо. Никто не приставал к всаднице, но случись что, чужак не смог бы призвать никого из них в свидетели, потребовать ответа или справедливости.

– Что? – Догадалась она. – Оцениваешь легко ли обворовать всадника?

– Легко, – согласился юный горожанин, – но для этого всадник ничего не должен подозревать. Сейчас-то уже нет.

– Но я могу ведь не подозревать о твоем дружке?

Она обернулась и посмотрела на застывшего рядом с ней юношу, готового сорваться с места в ближайший проем между домов.

– Исчезни, недоделанный! – Фыркнул старший.

Напарник под смех и улюлюканье местных тут же скрылся из виду, боясь больше гнева компаньона, чем поимки, как вора. Да и окружающая публика пожурила его скорее за разоблачение, чем за преступное стремление.

– Так что насчет ночлега?

Второй не сбежал, сложил руки на груди и прислонился плечом к стене. Рядом была другая узкая подворотня, потому он уверовал в собственную безопасность.