Танец с призраком - [27]

Он поехал в театральную общагу на следующий вечер. А мог бы поехать и в тот же, если бы хватило духу. Он мог бы задержать Эву или хотя бы попытаться выяснить, сгоряча она ему сказала те слова или в самом деле ненавидит. Но это он думал так сейчас. А в тот день он валялся дома до поздней ночи и жрал виски прямо из горлышка. Сильно болело перевязанное запястье, которое он повредил на тренировке днем раньше, а на лбу красовалась нашлепка из двух пластырей: во время той дикой сцены в прихожей Эва, пытаясь вырваться, мотнула головой и рассадила заколкой ему бровь. Когда она выскочила на лестницу, он не бросился её догонять, а стоял, прижав ладонь к правому глазу, и тупо смотрел, как на пол падают капли крови. Много времени прошло, прежде чем он смог начать соображать и пошел промывать рану – а в ванной рассек и без того больную руку о зеркало. Просто врезал по нему и рассек.

Рука пройдет, бровь заживет. Но как заглушить боль от слов, что Эва бросила ему в лицо?

Он поехал к ней в общагу потому, что Свен позвонил из Токио: голос у того был напряженный, чужой, но Альф списал это на усталость после перелета и беспокойство из-за Эвы.

– Извини, я замотался, совсем забыл про это, – ответил он ему тогда.

В трубке он услышал короткие гудки и подумал, что связь прервалась по техническим причинам. Он стал собираться с мыслями, придумывать, что скажет Эве, когда увидит её. Звонить он не хотел.

Был рабочий день, и Альфу нужно было отправляться в магазин своего отца, но он позвонил и отпросился у менеджера, сказав, что хочет взять отгул по болезни – мол, возился с байком, повредил руку, она еще не зажила. Менеджер начал было сетовать: работы выше крыши, насчет отгула надо предупреждать заранее. Но Альф не стал его слушать. Само собой, «старик» ему это припомнит, непременно возьмется ездить по ушам. «Стариком» он называл за глаза своего отца.

Приехав в общежитие театрального колледжа, Альф стал ждать возле стойки, где дежурная, дама средних лет, отвечала на международный звонок. Когда Альф задал вопрос про Эву, она сказала:

– Прямо какой-то аншлаг из-за этой девушки. Только что из Японии звонили. Ваша знакомая уехала домой, в Польшу.

– Как? – опешил Альф. – Но ведь она планировала это сделать только через несколько дней?

– У неё что-то дома случилось, – ответила дежурная. – Она была вынуждена уехать срочно.

Альф спросил, нельзя ли ему узнать номер телефона Эвы в Варшаве. Но в этом ему отказали. Наверное, он не слишком твердо сказал, что является её близким другом. «Близкий друг, а номера телефона она тебе не оставила?» – читалось в глазах дежурной.

Он ушел оттуда. Только когда он доехал до дома, ему пришло в голову, что можно было попытаться узнать телефон Эвы у кого-нибудь из её соседок по общежитию. Но и этого он не стал делать сразу – опять жрал виски и страдал. Он тосковал по Эве и знал, что всё кончено. Она не будет с ним. Она уехала, чтобы поставить точку, лишить его шанса на примирение.

Вечером позвонил Лейф и сказал, что Свен разбился во время заезда. Во время разговора с ним Альф как раз приканчивал бутылку виски и сперва даже не понял, что ему говорят.

Каким-то непостижимым образом чертов Свен умудрился во время гонки сойти с трассы и врезаться в какую-то стену, а теперь валяется в японской больнице с кучей переломов, сотрясением мозга и прочими сопутствующими «радостями». Что за стена на гоночной трассе? Как надо было вести мотоцикл, чтобы врезаться в неё?

Это было чересчур для его перекошенных мозгов, и он завалился спать на диване, не раздеваясь и даже не погасив свет.

В таком виде его застал наутро отец, который пришел задать несколько вопросов.

– Пап, дай мне прийти в себя, мозги совсем не варят, – попросил Альф. – Я вчера чуток перебрал.

Отец предусмотрительно захватил с собой таблетки от похмелья. Он развел одну в стакане воды, дал Альфу выпить и дождался, пока тому полегчает. Затем он сообщил:

– Я собираюсь лететь в Токио, если Лейф скажет, что ему нужна помощь. Деньги я уже выслал.

– А какая еще помощь? Свен же в больнице? – спросил Альф.

– Когда врачи дадут добро, его нужно будет транспортировать сюда. Из противоположной точки земного шара.

– Когда это будет?

– Я жду, что скажет Лейф. Завтра консилиум, и у него появится новая информация.

До Альфа дошло, что неплохо было бы и ему поинтересоваться, в каком состоянии Свен.

– Он пришел в сознание, – ответил отец. – Но восстанавливаться придется очень долго. Теперь ты мне вот что скажи: что ты натворил?

– Я?! Когда?

– Прямо перед тем, как они с Лейфом уехали в Токио. Ты сорвался в Стокгольм после контрольного заезда. Почему ты это сделал?

– Да так. Пап, я не буду больше ходить в клуб. Меня там всё достало.

Отец поморщился, словно Альф сморозил несусветную глупость, не имеющую к тому же ни малейшего отношения к делу, и сказал:

– Я спрашиваю про другое. Почему твой друг, как только пришел в сознание, сказал, что знать тебя не хочет? Что ты натворил?

– Слишком много вопросов, – взбеленился Альф. – Говоришь, он не хочет меня знать? Наверное, очень сильно стукнулся головой. Бывает.

– Из-за чего вы поссорились?