Танец с призраком - [28]

– Ничего мы не поссорились! Он искал свою девушку. Я обещал помочь. Но она уже ехала. Всё!

– Здесь что-то не так, – сказал отец. – У меня есть причины думать, что ты замешан в какой-то некрасивой истории.

– Не надо вешать на меня всех собак! Если он влетел в стену или свалился в канаву, или отшиб себе мозги, почему вечно я виноват? Пап, ты вообще помнишь случай, ну хотя бы один, чтобы виноват был он, а не я?

– Ну смотри, – сказал отец, вставая и собираясь уходить. – Тебе жить с тем, что ты натворил.

Когда он ушел, Альф опять повалился на диван. «Теперь они найдут Эву, – думал он, имея в виду отца и Лейфа. – Им-то в общаге дадут номер её домашнего телефона. Они всё очень скоро узнают».

Но пока они ничего не знали, и Альф решил, что им придется очень сильно постараться, чтобы узнать что-либо от него самого; а вот он, если ему удастся воспользоваться ситуацией, пожалуй, сможет достать через них номер телефона Эвы или адрес. Возможно, она пошлет его к черту; но он должен попытаться.

Альф не боялся гнева отца, и чувства Свена его мало заботили. Он только не хотел, чтобы им стало известно, что Эва сказала напоследок. «Я тебя ненавижу». Как это возможно, если за полчаса до этого она любила его, изнемогала от удовольствия в его объятиях? Это мучило Альфа, сводило с ума, и он ни о чем другом не мог думать. А еще ему рисовалось, что очень скоро Эва и Свен снова будут вместе. Она узнает, что он в больнице, и, конечно же, примчится, как только его перевезут в Стокгольм. От этой мысли Альфу хотелось биться головой о стену.

Ему было неведомо, что Свен, придя в сознание, сказал Лейфу кое-что еще – что не хочет знать не только Альфа, но и Эву. Поэтому её никто не искал (посчитали, что дел и без того полно, и это дела срочные, от них зависит жизнь человека, который к тому же в данный момент находится на расстоянии более восьми тысяч километров от дома; а свои личные проблемы этот человек будет решать сам, когда оклемается), и ей было неизвестно про аварию.

* * *

Как только врачи дали «добро», Свена перевезли из Токио в Стокгольм и положили в местную клинику для продолжения лечения. Альф его не навещал, даже не пытался: не хочет видеть – не надо, потом поговорим, если сведет случай. Хокан из байкерской тусовки ходил в клинику и рассказал Альфу, что парень поправляется, учится ходить на костылях, но о том, чтобы в этом сезоне сесть за руль мотоцикла, ему придется забыть: как-никак черепно-мозговая травма и несколько переломов.

– У него варит черепушка-то? – спросил Альф.

– Варит, – подтвердил Хокан. – Но голова то и дело кружится.

– А, ну это нормально. Пройдет.

– Врачи тоже говорят, что пройдет. А ты-то сам чего, не собираешься к нему?

– Нет.

– А что так?

– Да так.

– Вы же были не разлей вода?

– Были. А теперь нет. Ладно, мне пора.

* * *

В один из вечеров, когда Альф сидел дома и собирался смотреть ящик, к нему в гости пришла мама. Он давно не появлялся у родителей, лишь звонил иногда, и она начала беспокоиться. Маму Альф любил: она была его другом. К отцу он в последнее время относился холодно: тот его подозревал (пусть и за дело, ну и что с того?), и Альф не собирался спускать ему этого с рук, считая, что «старик» сам должен сделать первый шаг к примирению.

В мотоклуб он больше не ездил. Ему казалось, что многие там его ненавидят; он ненавидел их в ответ, даже не разбираясь, обосновано ли это. Он ненавидел всех, кроме матери и Эвы. У него в сердце жила не только ненависть, но и очень много любви, вот только излить свою любовь он не мог. И его, словно в трясину, затягивало в безысходность. Он ничего не мог придумать, лишь с ужасом ждал того дня, когда кто-нибудь ему сообщит: Свен и Эва снова вместе. По этой причине Альф избегал посещать не только мотоклуб, но и байкерскую тусовку: новости такого рода могли прийти как раз через общих друзей.

Было лето – первое лето за многие годы, когда он сидел вечерами дома. Его отсутствию на ночных «покатушках» все удивлялись. Как-то раз Альфу позвонил Стуре и поинтересовался, когда он наконец объявится, тем более что намечалось выяснение отношений с одной из байкерских группировок. Альф ответил, что занят делами. «Ты давай пока сам рули нашими, – добавил он. – На крайняк, если будет драка, я приеду. Но только чтобы морду кому-нибудь набить».

Несмотря на хорошие отношения с матерью, сегодня Альф был рассеян и почти не слушал, что она говорит. Она говорила то, что обычно: они должны помочь Свену, потому что у него нет отца, а его мать живет в другом городе, и всё такое прочее. Это всё было понятно и не интересовало Альфа. Его родители всегда помогали Свену и его матери. Он не задавался вопросом, почему. Хотят – пусть помогают. Не хватало еще забивать себе этим мозги. Вот уже много дней его ничего не интересовало, даже то, что у него почти не осталось денег. Он всё еще работал в магазине отца, но собирался уволиться. Он четыре раза прогулял работу, а в остальное время делал то, что ему поручали, спустя рукава.

Мать подошла к Альфу и ласково спросила:

– В кого ты такой уродился?

– Не знаю, надеюсь, что в отца, – рассеянно ответил Альф, думая о своем. – Если, конечно, у тебя не было в то время других парней.