Танец мельника - [16]

Джордж осторожно посмотрел на нее, ее же взгляд был резким, как порыв ветра. Он подозревал — а теперь это подтвердилось — что она станет демонстрировать ему свое нерасположение, свое «сопротивление». А ее мысли, взять хотя бы прошлое Рождество, казались предельно ясными. Она была такой же женщиной, как остальные, а потому у нее случались капризы и порывы, которые можно подавить.

Хотя стоит ли быть таким уверенным? Может, его манеры слишком чопорны. Щепетильны до мелочей. В общении с дочерью герцога он старался держаться как можно учтивее. И как теперь это изменить?

— Ладно, Харриет, — произнес он. — Если вы изволите встать, я всеми силами постараюсь убедить вас, что мы не противны друг другу.

— А почему я должна вставать? Вы не находите, что преклонение колена больше подойдет для этой цели?

Джордж почти сделал это, а потом вдруг понял, что она станет меньше его уважать, прими он это предложение. Он встал и взял ее руку. Она обвела его высокомерным взглядом. Он притянул ее к себе, заставив встать. Когда они целовались, Харриет вдруг рассмеялась, и Джордж почувствовал ее дыхание на своей щеке. Затем она снова его поцеловала.

— Что ж, — произнесла она, — думаю, это не хуже, чем холодная ванна. Привыкнуть может каждый.

Громадный дог, дремавший у камина, поднял морду и зарычал, подобно льву.

— Тише, Поллукс, — заговорила Харриет. — Он не привык, что к его хозяйке прикасается мужчина. Они были щенками, когда был жив печально известный Тоби.

Джордж с отвращением посмотрел на двух псов. Он не рассчитывал на них, когда стал проявлять к ней первые знаки внимания. Он вообще не любил собак. У Харриет имелся еще один необычный зверек с огромными глазами, крошечный, но гадкий, время от времени раскачивающийся на шторах. Несомненно, после свадьбы всех их следует переместить в конюшню.

— Как насчет первого мая? — спросил он. — Подойдёт?

— Полагаю, вы уже мысленно открыли свой ежедневник. Закройте же его, и давайте еще поговорим.

— Еще поговорим? Разумеется, если вам угодно. Но о чем вам хочется поговорить?

— Да о чем угодно. Вы когда-нибудь увлекались болтовней? Разговором ни о чем, я имею в виду, — поспешила она объяснить.

— Безусловно. Только не в тот момент, когда я жду ответа на самый важный вопрос моей жизни.

Он слегка преувеличил, называя вопрос самым важным. Самый важный день в его жизни был 14 марта 1793 года. Харриет чуть отстранилась, когда зарычал пес, и Джордж убрал руки с ее плеч.

— Скажите, Джордж, почему у вас такая грозная репутация в Корнуолле? В моем присутствии вы никогда не давали поводов для ее оправдания.

— Грозная? Мое имя уважают! Невозможно быть предприимчивым, преуспевающим в таком графстве и не иметь при этом врагов. Но они только лают и огрызаются.

— Моя тетушка говорила, что ваше имя вызывает страх и опасение в некоторых кругах. У мелких торговцев, акционеров шахт и им подобных.

На самом деле ее тетушка ничего подобного не говорила. В свое время та сказала: «Если намереваешься выйти замуж за выскочку, то почему бы тогда не выбрать того, у кого есть задатки джентльмена».

— Наверное, вы также спросили у вашей тетушки, внушаю ли я страх женщинам.

— Нет, не спрашивала, и полагаю, вы его не внушаете.

— Или, может, вы бы предпочли, чтобы я был отъявленным распутником.

— Побывав однажды замужем за таким, наверное, нет. Разве не следует мне убедиться, раз мы женимся, что вы не просто собираетесь вписать меня отдельным пунктом в бухгалтерскую книгу?

Это было недалеко от истины, и он понимал, что лицо его выражает досаду. Джордж с трудом сменил выражение.

— Нет, Харриет, я люблю вас и прошу выйти за меня только по этой причине. Я вообще не собирался жениться, пока не встретил вас. С тех пор это желание меня снедает. Хотя вы и презираете деньги...

— Очень, очень далека от этого!

— Хотя вы и утверждаете, что вас не прельщает богатство вашего мужа, но если вы предполагаете, что я слишком озабочен финансовыми делами, тогда в рамках этого предположения вам в одинаковой степени следует признать, что я рискнул и проиграл состояние, чтобы иметь больше оснований просить вашей руки. Нельзя же мыслить сразу в двух направлениях, Харриет!

Она улыбнулась.

— Вы же знаете, женщины всегда хотят всего и сразу. Но я понимаю, о чём вы. И скажу вам, это произвело на меня впечатление. Говорите, первого мая? Какой это день недели?

— Не имею ни малейшего представления.

— Можно ли сохранить помолвку в тайне до следующего месяца?

— Если вы желаете. Но...

— Желаю. Но если это будет соблюдено, то тогда, дорогой Джордж, могу ли я сказать, что всё это для меня приемлемо?

Они снова обнялись. Пес зарычал. Это объятие доставило Джорджу удовольствие. В Харриет ощущалась женская чувственность, даже больше, чем можно предположить, исходя из ее здравого смысла и смелости как на охоте, так и в других случаях. Это ему понравилось. Менее чем через два месяца он разделит брачное ложе с этой женщиной, одетой в сорочку, которую она снимет, и со всей накопившейся страстью пятидесятидвухлетнего мужчины овладеет дочерью и сестрой герцога. Он был так рад, что этим вечером попридержал язык, когда его так и подмывало дать отпор ее тонким насмешкам.