Танцы на стеклах. Книга 2 - [15]

Я хуже их всех.

Радостные крики и улюлюканья становятся громче, когда наши с Ранией взгляды встречаются. Она очень красивая. Черные колдовские глаза, в которых можно утонуть, нежная бархатистая кожа, полные чувственные губы. Рания неуверенно робко улыбается, когда я беру в руки ее ледяные пальцы. В глубине глаз плещется тревога и страх неизвестности.

Я пытаюсь приучить себя к мысли, что эта красивая девушка станет матерью моих детей… И не могу.

Улыбаюсь, как можно мягче, абстрагируясь от радостных возгласов, топота и хлопков в ладоши. Она очень напряжена и напугана. Хотя, во время наших телефонных разговоров, казалась такой уверенной. Джадир, который по воле отца был назначен свидетелем, подает мне подарок для жены. Это тяжелое, безумно дорогое ожерелье с алмазами и бриллиантами. Я застегиваю его на тонкой шее Рании, чувствуя, как она вздрагивает, когда мои пальцы касаются ее кожи.

– Не бойся. Все хорошо, – ласково произношу я, стараясь успокоить разволновавшуюся невесту. Она кивает, напряженно улыбаясь, и, когда я наклоняюсь, чтобы поцеловать ее, замирает, натягиваясь, как струна. Ее губы сухие, и я думаю, что она близка к нервному обмороку, потому что с перепугу забыла, что нужно дышать.

Все замолкают, когда невесту поздравляет мой отец, и мне кажется, что Рания бледнеет еще сильнее.

– Добро пожаловать в семью, дочка, – говорит он на арабском, и она в смущении благодарит монарха, опуская длинные ресницы.

Потом отец отходит в сторону, в очередной раз бурно поздравляя уже нас обоих, обнимая меня чаще, чем делал это предыдущие двадцать пять лет.

Мы с Ранией беремся за руки и поворачиваемся к гостям, чтобы принять поздравления. И снова вокруг нас начинается шумное пиршество с криками, песнями и танцами. Когда все традиции соблюдены, все наставления и пожелания сказаны, мы выходим в сад, чтобы насладиться зрелищем фейерверка в нашу честь. Наверное, со стороны мы выглядим идеальными. Красивые, молодые, богатые. Каждый, кто сегодня желал нам счастья, делал это искренне. Свадьба – особенный праздник, во время которого все личное уходит на задний план. На все воля Аллаха. Если бы было суждено другое, мы с Ранией не стояли бы здесь, наблюдая, как разноцветные огни окрашивают черное небо, а окружающие нас гости поют о великой силе любви, которая раз и навсегда соединяет сердца влюбленных.

Я чувствую острое желание скрыться, потому что маска счастливого жениха стала безумно узка и тяжела для моего застывшего лица. Я хочу, чтобы все было по-настоящему, чтобы мы с Ранией что-то чувствовали друг к другу, ведь иначе наша совместная жизнь станет мукой для обоих. Я не говорю о любви… Речь об элементарном притяжении. Вспышке, влечении. Или, хотя бы, дружеском понимании. Нам придется прожить бок о бок немало дней и ночей.

Я не сомневаюсь в том, что Рания станет мне хорошей, покорной и уважающей меня и мою волю, женой. Ее готовили к браку всю жизнь.

Мы обязаны поладить и найти точки соприкосновения. Она нравится мне внешне. Образованная, невинная девушка. Этот брак сулит огромные выгоды моей семье. Многие были бы счастливы оказаться на моем месте…

Мы покидаем гостей по-английски, незаметно скрываясь в доме. Первая брачная ночь состоится не здесь. Наши вещи уже собраны, упакованы и отправлены в багажный отсек частного самолета, который доставит нас на остров, где мы с женой проведем наедине целую неделю. Мы вылетаем через час, наспех попрощавшись с оставшимися гостями. Я не был на острове, но слышал, что это райское место. Тропики, пальмы, белый песок, хрустящий под ногами. Отец рассказывал, что много раз возил на остров мою мать, до того, как появился я. И когда он говорил об этом, я видел, как его глаза затягивает пелена воспоминаний, на губах застывает улыбка, полная ностальгической грусти. Я всегда не понимал, как можно одновременно презирать и так откровенно тосковать о ней. Хотя, я разве не чувствую то же самое, когда дело касается Мелании Йонсен.

Последняя неделя прошла, как один безумный день. Я каждый день хотел сорваться и поехать на виллу матери, чтобы увидеть лживые глаза Мэл, заставить ее ответить за каждое слово, брошенное мне при нашей последней встрече у нее дома.

«Нравится, когда над тобой смеются Джаред? Я трахалась с Ником, и мне понравилось… Не хуже, чем с тобой или кем-то другим. Ты говоришь, что я такая же, как все, но и ты не царь и бог и от других твой член отличается только отсутствием крайней плоти.»

Я вспоминаю выражение ее лица, полное ненависти и гнева, каждая буква отпечаталась в моей памяти, выжигая любые попытки призвать здравый смысл оставить в покое неблагодарную маленькую дрянь. Хладнокровная, расчетливая, дешевая сука. Хотя, не дешевая, очень даже не дешевая. Ярость сковывает все мышцы, когда я думаю о том, что она не просто раздвинула ноги для очередного неудачника, но и решила нажиться за мой счет. Идиот! Какой же идиот. Как я мог поверить в искренность огромных аквамариновых глаз, которые смотрели на меня, словно я единственный во всем мире могу сделать ее счастливой. Ее слезы на смотровой площадке Сакре-Кер в Париже?