Танцы на льду жизни. «Я знаю о любви всё…» - [14]

У нас с Майей есть реликвия, мы купили в Австралии книгу «Торвилл и Дин» и попросили автограф на память. Дин подписал «Будущим чемпионам мира – Майе и Алексу».

Нам потом рассказали ребята из сборной, что они часто выходили смотреть наш танец. Поверить сложно, но это факт. Я во всем хотел подражать Дину. И вот какой-то шикарный прием в роскошном отеле. Вижу, как мой кумир ест устрицы – одну за одной. Вижу, что получает огромное удовольствие. Я устриц в Королеве не ел. Да и не только в Королеве, видел их только в кино, и то мельком. Думаю, надо начинать, хоть что-то буду делать как Дин. Взял парочку, положил на тарелку, пробую съесть – запихнул в рот одну, стал жевать. Более омерзительного вкуса я не помню. Отошел за колонну и выплюнул эту изысканность на пол. Слава богу, никто ничего не увидел. Я понял, что до Дина мне пока далеко, и не только в катании. Сейчас, кстати, я обожаю устрицы. Видимо, время меняет нас.

У нас с Майей есть реликвия, мы купили в Австралии книгу «Торвилл и Дин» и попросили автограф на память. Дин подписал «Будущим чемпионам мира – Майе и Алексу».

В Австралии нам платили по 25 долларов в день. Началась поездка, мягко говоря, не очень. Все русские везли с собой много еды, чтобы сэкономить и купить дорогостоящую в Союзе аппаратуру, а у кого денег хватит – и компьютеры. Но почему-то именно у нас с Майкой эту еду отобрали. Поэтому, когда все ели благополучно провезенную из дома колбасу и консервы, нам приходилось покупать еду за деньги, которые были нужны для покупки аппаратуры (в Союзе ее тогда и в помине не было). Это было время, когда с нами ездил кагэбэшник и следил, чтобы мы, не дай бог, не соскочили. Мы вернулись живыми и здоровыми домой в Москву.

Вскоре Торвилл и Дин ушли в профессионалы, а в СССР настали времена Бестемьяновой, Букина, Климовой, Пономаренко, Анненко, Сретенского. Батанова закончила свою карьеру танцовщицы и вышла замуж за великого хоккеиста Игоря Ларионова, родила ему троих детей и счастлива с ним в браке по сегодняшний день. А встань она тогда со мной в пару, все могло сложиться иначе. Но мы предполагаем, а Бог располагает.

К 1986 году мы вплотную подобрались к лидерам. Кроме пар, которые я уже упоминал, были еще Ольга Воложинская и Александр Свинин, очень яркая пара из группы Елены Анатольевны Чайковской, тренера Пахомовой – Горшкова и Линичук – Карпоносова. Они много чего выиграли, но потом Климова и Пономаренко их обошли. Они долго оставались на плаву, но время брало свое. И вот Спартакиада народов СССР в Красноярске. Мы соревнуемся с Воложинской и Свининым. Это легенды, на минуточку. Как-то звезды сошлись, и мы их обыграли. Помню свои ощущения: мне было неудобно перед ними – я всегда любил эту пару, но, видимо, время пришло, и молодые Усова и Жулин стали конкурентоспособными. С тех пор мы стали четвертым номером страны на чемпионатах Европы и мира.

Глава 11 Дебют на чемпионате Европы

Семнадцатого мая 1986 года умерла великая Людмила Пахомова. Горшков оказался заложником ситуации с парой Анненко – Сретенский, которые не могли проиграть паре Усова – Жулин по определению, в связи со смертью Людмилы Алексеевны. Мы не могли выиграть, как бы мы ни катались. Мама Людмилы Алексеевны не позволила бы этого. Не могу сказать, что мы катались лучше, но пробиться в тот конкретный момент было очень тяжело. В Новогорске обычно проводилось собрание команды перед чемпионатами Европы и мира. «Готовы ли вы к турниру?» – этот вопрос задавался всем членам сборной команды, включая запасных, то есть нас. Ты бубнишь, что готов, и понимаешь, что никуда не едешь.

На собрании сборной команды обязаны были присутствовать запасные, такой бюрократический садизм. Сейчас такого нет, слава богу. Мы были вечно четвертыми, пока Сергей Пономаренко не заболел желтухой. И у нас появился шанс.

На собрании сборной команды обязаны были присутствовать запасные, такой бюрократический садизм. Сейчас такого нет, слава богу. Мы были вечно четвертыми, пока Сергей Пономаренко не заболел желтухой. И у нас появился шанс.

И вот долгожданный чемпионат Европы 1988 года в Праге. Климова и Пономаренко не едут, нас везут третьей парой. Мы впервые на чемпионате Европы, это просто феерия. Но незадолго до чемпионата мне говорят написать статью в «Комсомольскую правду», о том, что комсорг сборной команды, а им был прямой конкурент Пономаренко – Андрей Букин, ни разу не пришел в больницу навестить товарища по сборной. Применительно к сегодняшнему дню это выглядело бы так: Медведева звонит Загитовой и интересуется, как спина, как горло, не привезти ли чего-то из аптеки? В общем, театр абсурда. Я уже и не вспомню, кто надоумил меня стать Павликом Морозовым, но факт остается фактом.

Мы с Майей прилетели в Прагу на день позже остальных, уже не помню почему. Я предложил Майе пойти посмотреть тренировку мальчиков. Увидев на трибуне наших, мы, естественно, пошли присоединиться к команде. Первый серьезный турнир. Мы подспудно искали поддержки у более опытных спортсменов и тренеров. С радостными лицами здороваемся с нашими товарищами по цеху, и, по-моему, Чайковская, говорит: «Смотрите-ка, писатели подъехали!» И все делают вид, что нас не существует. Ощущения были ужасными. Мы сели где-то сбоку, готовые провалиться в подтрибунное помещение. Я человек мнительный, Майя тоже. Это, прямо вам скажу, был удар. Мы очень привыкли, что нас все любили, и было за что, мы были очень доброжелательными людьми, а тут просто всеобщий игнор. Мы досмотрели тренировку и, угрюмые, поплелись в отель.