Танцы на льду - [18]

— Но, Вить…

— Что ВИТЬ? Окурки, фоторобот… Забивают вам голову черт-те чем. Ладно, — уже спокойнее говорит Витька, — я сам такой же был. Это с годами проходит. Никакого плана по этой краже писать не надо. Кражу желательно отказать, то есть списать материал в архив. А мужика так ищи, без уголовного дела.

— К-как отказать?! Невозможно. Нереально, не…

— Все реально. Откажешь за отсутствием события преступления. Пусть напишет, что все нашла.

Теперь ноздря задергалась у меня. Вместе с ухом.

— К-к-как нашла? Что ж она, дура совсем? Или мне тоже на нее копать, как на Блюминга?

— Дело вкуса. Можно накопать, а можно и наоборот. Ублажить. Как, кстати, дамочки фамилия?

— Пушкина, как у поэта.

— А-а, так ее пятый или шестой раз обносят. Падкая она очень на мужиков. И главное, бестолковая. Сколько ни предупреждай, все равно в троллейбусы тянет. Ну раз, ну два… но пять?! А потом к нам бежит — помогите, обокрали, сволочи. Не пойму только, чего ее Щегол назад в троллейбус не послал. Пускай бы ехала далеко и долго. Ладно, не беда. Короче, чтобы она написала, что золото-деньги-проездные нашлись, надо ее ублажить.

— Как? Как ублажить?

— Просто. Как баб ублажают? У каждой бабы есть своя слабая сторонка. Кто-то любит французские духи, кто-то — бриллианты, кто-то — всякое прочее. Пушкина как раз — всякое прочее. Не хватает ей в жизни мужской ласки, а на другое у тебя и денег не хватит.

— И что?

— Тебе и карты в руки! Зачем тебе закон три дня дает? Именно для этого. Действуй, Юрок. А план у нее над кроватью повесь, чтоб не приглашала кого ни попадя.

— Мне опять дома не ночевать?

— А ты что хотел? Это оперативная работа, а не завод железобетонных конструкций. Ты-то что переживаешь? Ты ж, кажется, холостой. Но даже если и женишься когда, голову подобной ерундой не забивай. Ты на службе. Служба — дни и ночи. Как в песне. Моя вот половина очень строго вышколена. Если после рейда или засады меня дома не будут ждать горячая котлета, улыбка и фраза: «Я горжусь тобой, милый», половину ждет скандал. А тебе что переживать? Позвони маме и предупреди.

Я будто сквозь дымку смотрю на план и больше не чувствую себя Холмсом. Я чувствую себя лилипутом в Стране великанов. Ну, и чуть-чуть дураком…

— Ты любишь меня, Юра?

Вот! То, чего я боялся! То, до чего доводит безмерное потребление телесериалов и любовно-авантюрной литературы. Тридцать лет женщине, а высота жизненного опыта на уровне пятнадцатилетней школьницы. Тут не только без проездного можно остаться…

В другой раз я затеял бы монолог в стиле Онегина: «Видишь ли, Таня… Я не умею, Таня…» Но сейчас надо бить в точку. Прямо и метко. Вгонять в десятку!

— Конечно, Таня…

— Ах!

Я сижу на краешке разобранного дивана и смотрю на плакатик «Тропиканки». В желудке переливается непереваренный ванильный ликер. Мучают изжога и совесть.

Да, между прочим, я гол, извините, если что. На часах восемь утра. За окошком легкий снежок.

Я оборачиваюсь простыней и иду к разбросанной одежде. Начинаю с носков.

— Тань, мне на работу пора. У нас шеф строгий, за опоздания три шкуры дерет.

— Да-да, Юра, я понимаю. Ты придешь сегодня?

— Если в засаду или в рейд не подпишут — непременно.

Чувствую, что точно подпишут.

Танечка ложится на спину и закрывает глаза.

— Скоро Новый год, ах, как хорошо…

Мне, конечно, немного жаль Таню. Она, как любая женщина, хочет обычного счастья, нормального и доброго мужа… Предыдущие годы, возможно, потрачены на расчетливые поиски принца, красивого и богатого. Не получилось. Теперь не до жиру. Время безжалостно. Одной страшно.

Я иду в ванную, мою физиономию. Голова при наклонах кружится. Сегодня меня, похоже, ждет нервный сон на столе. Татьяна уже на кухне. Варит кофе. С тем она, кажется, тоже пила кофе.

Я сажусь за стол и беру бутерброд с сыром. Аппетита нет. Глотаю кофе без сахара. Горько.

Татьяна — маленькая симпатичная женщина, ее нисколько не испортила бессонная страстная ночь. Наоборот, она, кажется, расцвела. Странно, почему она одинока?

На холодильнике папка с материалом. Вчера вечером я заглянул к Татьяне уточнить кое-какие детали. Уточнил.

Над холодильником календарь-гороскоп. Татьяна замечает направление моего взгляда.

— Ты кто по гороскопу, Юра?

— Стрелец.

— Стрельцы — наивные люди. Взрослые дети. Наивные и добрые. Но их наивность никогда не идет им во вред. Стрелец — знак планеты Юпитер, самой большой планеты Солнечной системы. Юпитер не дает в обиду своих детей. Я бы хотела родиться Стрельцом.

Я не считаю себя наивным, но спорить не хочу.

— Таня, ты понимаешь… Эта кража, ох… В общем, ты только пойми правильно… Я буду искать этого мужика, что тебя обнес, и если найду, то все он тебе вернет… Вытрясу. Вместе с костями. А сейчас… Мне надо, чтобы ты написала, что все нашлось. Мол, погорячилась, не посмотрела внимательно…

Татьяна морщит лобик:

— Не поняла, Юра. Зачем?

— Дело в том, Танечка… Эти показатели… Тебе ведь без разницы, будет уголовное дело, не будет. Я все равно искать стану. Мне тоже без разницы… Но у нас же статистика. А я молодой, мне закрепиться в коллективе надо, понимаешь?

Татьяна кивает:

— Что писать?

Я достаю чистый лист и ручку: