Танцы на кончике иглы - [8]

Друг мой намедни вернулся из Польши…

Надо по новой налить.

Продали тачку свою на запчасти,

Новую купим весной.

Нет, я не плачу… Пусть бросило счастье,

Ты же осталась со мной!

Глядя в никуда

Не летают сегодня мои самолеты,

Потому что затянуто тучами небо.

Я закрою притихшие аэропорты,

Все равно в них ни разу никто еще не был.

Я так долго бежала по взлетной полоске —

Не хватило под крыльями силы подъемной.

Этот мир, как экран телевизора, плоский, —

И меня хочет сделать фигуркой картонной.

Я поддамся ему и забуду о звездах,

Ведь поверхность двумерная их не приемлет.

Буду рано вставать и ложиться непоздно,

И вливаться в толпу, чтоб спускаться под землю.

Время оловом серым застыло в глазницах,

Третью ось геометрии вырвало с корнем…

Мне бы небо мое увидать сквозь ресницы,

Только как это сделать, я больше не помню.

Верю

Если боль ковыряется когтем в душе,

Если сердце кричит куликом в камыше,

Если кофе с вином не спасают уже —

Душит мрак,

Если лестница в рай привела тебя в ад,

Если солнечный день тебя видеть не рад,

Если жизнь — опостылевших масок парад,

В каждой — враг,

Если крылья теряют перо за пером,

Если домом не стал недостроенный дом,

Если вместо любви в горле горечи ком,

Гарь и шлак,

Верю я — ты отыщешь от счастья ключи,

Верю я — ты станцуешь фламенко в ночи,

Верю я! Ты не веришь? Не спорь, промолчи —

Будет так.

Перечитывая Галича

Я пойду искать свою истину,

Сухари в дорогу уложены,

Ибо истину надо выстрадать —

Так от роду-веку положено.

Сброшу все уныло-мещанское,

Сердцевину как-нибудь вылущу.

В голове свободы шампанское

В пробку бьет — не выдержу, выпущу.

На бумагу взбегут козявочки,

Их пером-иглой, чтоб не ерзали.

По спине — мурашки вприсядочку,

Не пойму никак: смех ли, слезы ли.

Но ревнивей невесты истина,

Заклеймит — да дело и сделано.

Одиссея твоя бессмысленна,

На Итаку тебе не велено.

Беспощадною сталью лезвие

Душу вспорет на ленты-полосы.

Будут рифмы все пообрезаны,

Как уже острижены волосы.

Серебром дорога помечена,

Сторожами пни по обочине.

"Ты за мной идешь? Медлить нечего.

Уходи, попрощайся с дочерью."

Холод ручки дверной под пальцами,

Скоро хрустнет прошлого веточка.

Дочка плачет… "Ну тише, заяц мой.

Мама здесь. Успокойся, деточка."

Ожидание

Дрожь ожидания током по нервам,

Брага влюбленности током по жилам.

День наступающий снова как первый,

В горле застряла тобой одержимость.

В ритме колес барабанят мгновенья,

Ближе и ближе моя неизбежность.

Не узнаю своего отраженья:

Кровь на губах и голодная нежность.

Я не пророк и не вижу развязки,

Что ж, неизвестность осознанно встретим.

Спи, я сейчас расскажу тебе сказку,

Самую добрую сказку на свете.

Город семи ворот

Город семи ворот

"Пять или шесть утра. Сизый туман. Рассвет.

Пили всю ночь, всю ночь. Вплоть до седьмого часа."

М. Цветаева

Пять или шесть утра. Сизый туман. Рассвет.

Город укутан в плащ в пятнах губной помады.

В горло мне вбили кляп горечью сигарет,

Руки стянув кольцом бешеной автострады.

Я уходил сто раз, я возвращался в дождь,

Я продавал себя, чтоб заплатить по счету.

Только растут долги… Знать бы, чего ты ждешь

Флюгером на ветру жизненных поворотов.

Спой им, душа моя. Я не умею петь.

Вечности медяки глухо бренчат в карманах.

Шел я на зиккурат, чтобы увидеть смерть,

А повстречался шут, плачущий — видно, спьяну.

Я бы купил билет в город семи ворот,

Где золотой грифон — времени сторож строгий.

Там до пяти утра флейта твоя поет

И на большом лугу пляшут единороги.

Черное серебро — мелкая пыль дорог,

Где я прошел не раз в поисках нужной цели.

Пять или шесть утра. Город совсем продрог.

Спела, душа моя? Что ж, тогда — полетели?

к вопросу о безумии…

Сумасшествия нити — я их отчаянно рву,

И они подчиняются мне, налипая на пальцы.

Я взрываюсь, взрываюсь и скоро, наверно, умру,

Как игла у слепой вышивальщицы выпав из пяльцев.

Я бегу, я бегу, я успею, я должен успеть,

Если пляска имен мне не станет прижизненным склепом.

Вдоль стены, по стене… черт тебя побери, не хрипеть!

Ты же просто обязан прорваться, и хватит об этом.

Я держусь, я еще… но безвольно слабеет рука,

И безумие дразнит агатовым шепотом в уши.

Видишь цель? Как безбожно она от тебя далека.

Ну, иди же вперед, и не думай, не чувствуй, не слушай.

Впереди — пепелище, и буря, и выстрел в упор,

Позади — слепота и осколки разбитой надежды.

Но пока меня кто-то недобрый из жизни не стер,

Я, конечно, вернусь, только я не уверен, что прежним…

Театр?

Какое безумие — быть собой,

Какое безумие — просто быть.

Играть свою роль — и блевать игрой,

Слова написать и забыть.

Приросшую маску — с лица долой,

И с болью, и с кровью, и с кожей — прочь.

Обломаны крылья? Тебе впервой?!

Вставай, и по стеклам — в ночь.

Подмостки не лгут, а зачем им лгать?

Вся ложь притаилась в тени кулис.

Попробуем пьесу переписать,

Пока не пришел сценарист?

How can I?

Господи, я безнадежно болен.

Господи, я по ночам брежу.

Я потерялся в своей неволе,

Я опротивел себе — прежний.

Стылых страстей и привычек накипь —

Пленка защитная вместо кожи.

Вот бы расплавить и скинуть как-то,

Голым остаться — а вдруг поможет?

Торным дорогам оставлю карты,

Вдоль — не хочу, попытаюсь — между.

Держат серебряные канаты,

Кто-то их сплел из чужой надежды.

Сыто, тепло и не дует в щели,

В рюмке коньяк и лимон на блюдце…