Танцы на кончике иглы - [7]

О неслучившемся

В ритме танго, дыша Аргентиной,

Под прицелом ночного огня

Пей вино пополам с никотином,

Забывая при этом меня.

Эквинокций[2] встречая на крыше,

Осень солнцу ломает хребет.

В листопадной капели — ты слышишь? —

Шепот всех неслучившихся лет.

Время — пленник на тонком запястье…

Ты же вырастил крылья? Лети!

И шальное пропащее счастье

Прижимай, засыпая, к груди.

Дождь пойдет — и в паркете асфальта

Отразится несбыточный вальс.

Сигареты последнее сальто

Зачеркнет неслучившихся нас.

Капуччино в дешевой кофейне

С легким привкусом лета и слез…

Я приеду назад в воскресенье,

Полюбив не-тебя-не-всерьез.

Осенняя гравюра

… А над водой кружили облака,

Себя в реке высматривая жадно,

И осень обнажала берега

В порыве страсти — дерзко, безоглядно.

Горами ограничен горизонт,

По свитку неба тушью — птичьи стаи,

Чуть моросит… Мы не откроем зонт.

Промокнем? Пусть, но точно не растаем.

И старый дом, уснувший так давно,

Нахохлившись, пускает в землю корни.

Мы на ступенях терпкое вино,

Как из бокала, выпьем из ладоней.

Рука в руке, танцуют менуэт

Деревья и камыш под небом хмурым…

Твой нереально тонкий силуэт —

Последний штрих сентябрьской гравюры.

Светотень

Светотенью рисую следы

На неровной бумаге рассвета.

Посмотри, узнаешь? Это ты

В тонкой рамке сгоревшего лета.

Предсказателем средней руки

Я судьбу для тебя разукрашу,

Где любовь и надежда — близки,

А потери и горе — подальше.

Угольком по ладони черта

Вместо данной (от бога? от черта?),

Для того, чтоб в пределах холста

Белый цвет перевешивал черный.

Только я никудышный пророк

И художник, как видно, не лучший.

Из разбившейся чашки потек

Выползает кофейною гущей.

Что ж, попытка — не пытка, mon cher?

Да, не вышло… знать, опыта мало.

Я к дивану подвину торшер

И вино разолью по бокалам.

Будем пить провиденью назло

И у пифий совета не спросим…

Светотенью распишет стекло

Рыжей кошкой пришедшая осень.

Плюшевый романс

Декаданса вином лиловым запиваю абсента горечь,

Коломбина в дурацких блестках, кое-как нашитых на платье.

Эти пыльные перекрестки, на которых ты годы тратил,

Мне приснились сегодня снова, отбивая кошмаром полночь.

Кистью плюшевая усталость — темно-красный портьерный сгусток —

Под глазами наложит тени толстым слоем грубого грима.

Силуэт твой такой осенний растушеван сигарным дымом,

Эта опиумная радость — суицид приравнять к искусству.

Заводное устало сердце трепетать и в тоске томиться.

Ты оплатишь ремонт по счету, впереди еще вечер длинный…

Заменяя любовь зевотой, ты споешь мне романс старинный —

Диссонансы финальных терций над исчерканной в кровь страницей.

Почти без слов

Вот и все — мы по разные стороны…

Вот и все — мы по разные стороны

И мечты, и желания жить.

Как попало на части разорваны —

Не сплести, не срастить, не зашить.

Пламень страсти победно-неистовый

Задыхается в смрадном плену

Под предательством, ложью, убийствами

В непоследнюю нашу войну.

В нереальность к источнику горькому —

Раствориться и к черту забыть

Так отчаянно рвешься… Да только вот

Я тебя не могу отпустить.

Костью сломанной, нервом обрезанным

Дотянусь, не позволю уйти,

Пусть мне смерти щербатое лезвие

Перерубит другие пути.

Воскресая в мучительном зареве,

Я таращу слепые зрачки:

Круг стотысячный — ада ли, рая ли,

И прошедшего счастья клочки.

Третья сила

Боль моя с глазами цвета пыли,

Что осела на полоске стали.

Мы с тобой друг друга не забыли,

Смертный бог убийства и печали.

Не любовь в пожарищах и битвах —

Пепел душ в оплавленном сосуде.

Я — вода твоей ночной молитвы,

Ты — огонь моих сожженных буден.

Не любовь — клыки и сердце зверя,

Яд в вине, в крови, в твоем бокале.

Я — ошибки, раны и потери,

Ты — судьбы разбитые скрижали.

На двоих с тобой нам мира мало,

Смерть и жизнь нас равно не рассудят…

А под вечер небо станет алым,

Но тебя опять со мной не будет.

Солнечный-зайчик

Солнечный-зайчик — и тот через черточку,

Гарри-ли-Поттеру он подражание?

Вот легкомысленно выпрыгнул в форточку:

Встреча случайная — легкость прощания.

Окольцевать бы — и в клетку стеклянную,

Личный источник энергии творческой.

Нет, не дается создание странное,

Разве ему сытой жизни не хочется?

Существование нервно-дискретное,

Мир аритмичный, случайно-неистовый…

Он не умеет иначе и медленно,

Все отдавая в единственном выплеске.

Творцу

Нелюбовью измазаны руки,

Словно черною кровью чернил.

Ты задумайся — вдруг ты от скуки

Ненароком меня сочинил?

В тонкой лайке холодные пальцы,

Чуть соленые стрелы ресниц

И запястья в изысканном танце

Над изломами книжных страниц.

Мне придумал привычки и жесты,

И усталую складку у губ,

И стихов не моих анапесты,

И фанфары неведомых труб.

И ошибки мои, и потери,

И житейскую тяжесть оков,

Тихий скрип половицы у двери

И к творцу своему нелюбовь…

Депрессия

Здравствуй, депрессия, здравствуй, родная,

Знать, заскучала за мной?

Ну, проходи, наливай себе чаю,

Руки-то, руки помой!

В кресло садись да включай телевизор —

Смотришь, поди, сериал?

Только не жди от сюжета сюрпризов —

Это не гений писал.

Хочешь вина или, может, текилы?

Ты не стесняйся, скажи!

Чокнулись, выпили, снова налили…

На вот, конфету держи.

Как твоя жизнь, как семья, как работа?

Не издеваюсь — шучу.

Что у меня? Да все то же болото,

Впрочем, живи — не хочу.

Есть и плохое, хорошего — больше,

Ты вот зашла навестить.