Танцы. До. Упаду - [6]
Немного погодя Ядя нетерпеливо вскрыла конверты. Одни счета, рекламные листовки… А это что? Письмо из ее издательства…
…в связи с обращением о расторжении трудового договора… по инициативе работника. Дирекция удовлетворяет Вашу просьбу в соответствии с… По соглашению сторон, в случае срочного увольнения… подавать заявление за три месяца нет необходимости.
Дата, подпись, печать.
Значит, еще и это! Наверное, впервые эта отстойная фирма, эта пожирательница мозгов, согласилась выполнить ее просьбу. Она вкалывала там с момента окончания института на низкооплачиваемой должности иллюстратора дебильных детских книжечек о котике-обормотике и мишке-говнишке, без перспектив и повышения зарплаты. Неважно: день или ночь, будни или праздники… Когда надо было что-то сделать еще вчера или вытянуть работу, которую какой-нибудь урод запорол, то конечно: «Ядя, дорогая, только ты! Ты справишься, ради блага фирмы, рассчитаемся позже!» Она успела там растолстеть, состариться и прокиснуть изнутри, пережить творческую смерть и стать полной идиоткой. А они теперь так запросто: «Уходишь? Нет проблем. Чао, бамбино!» Чтоб тебе пусто было, гнусная, вонючая корпоративная братия!
Да, конечно, она чувствовала себя ущемленной, как секс-меньшинства в администрации президента, но все-таки у нее была какая-то постоянная работа. Жалкие гроши ежемесячно, возможность пользоваться бассейном и корзиной со шмотками, из которой она иногда выуживала какую-нибудь тряпку, надоевшую президентше фирмы, милостивой Леди Ботокс. И что ее дернуло сразу писать заявление об уходе, вместо того чтобы взять неоплачиваемый отпуск? Осмотрелась бы в Лондоне, убедилась, что Мешко действительно хорошо там обосновался… Да, он обосновался, этого нельзя отрицать: в перспективе была и уютная квартирка, и работа в польской газете, и даже комната для ребенка. К сожалению, он перепутал женщину, для которой все это предназначалось. Промахнулся приблизительно лет на десять и килограммов на двадцать, насколько она успела заметить.
— Мама… ма-ам! — Голос ребенка с трудом пробивался сквозь застывшую лаву мыслей. — У тебя снова глаз дергается.
2
Уже неделю лил дождь. Ничего — один только дождь. На завтрак, на обед и на ужин. Сначала он струился по стене, потом подобрался к столику в кухне, ненадолго приостановился, словно принимая окончательное решение, и… плюм! Прямо в открытую банку с заплесневелым джемом. Затем пришла очередь остывшей яичницы и одинокой корочки хлеба. (Маленький столик, втиснутый между стиральной машинкой и двухкомфорочной газовой плитой, полностью заменял им с Готей все, что в домах с нормальным метражом называется кухней.)
Крыша опять, как и каждый год, протекала. «Дождливая пора — не помогут доктора, ха-ха-ха», — оптимистично утверждал главный инженер по обслуживанию жилых помещений из администрации района. Ну да, обхохочешься…
Ядя сидела в отчаянии и считала падающие в кастрюлю со вчерашним молоком капли. Тридцать две, тридцать три, тридцать четыре… Наконец она сдалась: позволила сдерживаемым с таким трудом рыданиям вырваться наружу.
Промокший Готя со школьным ранцем на плече стоял в дверях и растерянно смотрел, как его мать уплывает куда-то вдаль. Он думал, как ей сказать, что завтра нужно принести тридцать злотых на нужды класса и еще двенадцать на учебник по информатике, ну и… что толстуха Надя бросила его кеды в унитаз. Ему удалось их вытащить оттуда, но они, наверное, уже ни на что не пригодны. Весь класс повеселился, но это ерунда. Пережить можно; правда, Густаву пришлось убедить себя, что это обычные школьные шуточки, что-то вроде проверки. Если не разревется — выиграл. В награду он будет первым, когда придет время выбирать, с кем играть в вышибалы.
— Ты купил мне сигареты?
Ядя сидела на полу и, несмотря на послеобеденное время, все еще была в пижаме.
Она не мылась уже несколько дней, слипшиеся в сосульки пряди, свисая вдоль лица, придавали ей еще более печальный вид. Волосы Яди давно уже утратили характерный медный отлив. Даже многочисленные задорные веснушки сильно поблекли под толстым слоем переживаний. Одной рукой Ядя прикуривала вынутый из пепельницы окурок, другой копалась в разорванном пакете с кукурузными хлопьями.
— Есть нечего, предупреждаю. Я не успела приготовить.
— Я и не голоден. — Густав достал из кармана открытую пачку дешевых сигарет. — Пан Эдя снизу дал мне немного для тебя. Спрашивал — ты по-прежнему такая же грустная?
Мальчик снял мокрую куртку, повесил ее, расправив, на спинку стула и принялся собирать стоящие повсюду чашки с недопитым кофе.
— Иди ко мне. — Ядя протянула руки. — Оставь эту дурацкую посуду и иди сюда! Ты любишь свою маму, правда? Не беда, что пока у меня нет сил… Я в трансе, понимаешь? Но вот увидишь, все будет хорошо. Я найду работу, мы уедем из этой конуры. Я снова буду иллюстрировать книги. Или нет! Я сама что-нибудь напишу, и лучше всего комикс. Мы вместе его сделаем, хочешь?
— Хорошо, мама.
— Да! — Она хлопнула в ладоши. — Решено. Мне не нужен мужчина, чтобы нормально жить.
Ядя подвернула штанины пижамы, открыла окно и, не обращая внимания на дождь, вышла на крышу.
У знаменитого Адриана Моула появился польский кузен. Зовут его Рудольф, живет он в Варшаве и ведет дневник о своей тяжкой и дико смешной жизни. Как же нелегко приходится бедному Рудольфу! Угораздило же его родиться в совершенно безумной семейке, где бабушка – анархистка, мать – феминистка, а отец – просто бабник. Но Рудольф стойко принимает все удары судьбы, ведь у него есть великая цель – он станет актером или балеруном на худой конец, и прославится на весь мир, и самые прекрасные женщины падут к его ногам.
- Не смей винить меня! Это ты начал игру, придумывая все новые правила. И меня втянул. Я – жертва. Так что не смей валить на меня свою слабость. - Ты – жертва? Самой не смешно? Я сразу понял, что с тобой что-то не так. Но почему, , рядом с тобой я просто теряю голову? Ты можешь это объяснить?
Сваливающиеся на тебя удары судьбы порой кажутся невыносимо тяжелыми, особенно если рядом пустота и одиночество. В такие минуты трудно поверить, что жизнь уже протягивает тебе незримую ладонь, полную любви и благополучия. Важно лишь смотреть в нужную сторону и следовать за своим сердцем. Тогда подарок будет твой.
Изнасилование, боль утраты, одиночество — прошлое преследует ее даже сейчас, когда она наконец начала жить обычной мирной жизнью. Прошлое вернулось, забрав у нее покой. И опять двое, каждого из которых она любит, заставляют ее метаться между тьмой и светом, как когда-то давно.
Егор Штормов с детства занимается боксом и мечтает выйти в профессиональный спорт. Ринг — это его жизнь. Ринг — это его всё. Он живёт им, он дышит им, он зависим от него, словно от наркотиков, ведь бокс — смысл всей его жизни.У Сони Розиной ничего этого нет. Никакого смысла жизни. Только бурный переходный возраст и нескончаемый сарказм, который приносит ей одни неприятности. Смогут ли эти двое поладить, и сколько раундов продлятся их чувства?
Марина Ковалевская выходит замуж за сына руководителя химической лаборатории института, в которой сама работает. Со свекровью и начальницей по кличке Ильзе Кох, отношения напряжённые. На корпоративном вечере, в честь Ильзе, уходящей на пенсию, случается трагедия – отравлен сын виновницы торжества и подозрения падают на Марину. Марине предстоит пройти не лёгкий путь перезагрузки и начать жить заново. На этом пути она повстречается со своей сестрой по отцу – Ликой. Дизайнеру и топ-менеджер успешной фирмы Лике, экстрасенс Никник предсказал, что встретит она своего рыцаря в Европе, в какой-то тёплой стране, похоже, в Италии.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.