Танцующий феникс: тайны внутренних школ ушу - [17]

Попытаемся вникнуть в рассуждения Сунь Лутана об истоке «знания вне знания»: «Простота ушу заключена в том, что формы кулачного искусства достигают простоты и непритязательности, но тем не менее не приходят в хаос. Начало и конец такого кулачного искусства, а также применение приемов, являются тем, над чем люди никогда не задумываются, но то, что знают… Изучение ушу позволяет человеку познавать вне размышлений и свершать, не обучаясь» [216].

Значит, для ушу существует знание, которое предшествует обучению, что никогда не приходит из внешнего мира, но изначально присутствует в душе человека.

В то же время лишь обучение у учителя позволяет выявить знание, суть которого — не-знание, точнее — то, что противоположно обыденному знанию. Обучение превращается не в изучение, но в некое воспоминание, возвращение к собственным духовным истокам.

В потоке «истинной традиции»

Уважай искусство и поклоняйся учителю —

И ты естественным образом получишь истинную передачу.

Но коль ты равнодушен к искусству и пренебрегаешь учителем —

То ты лишь свое потратишь время.

«Секреты обучения ушу» (ХIХ в.)

Передача дара

В старых китайских текстах, посвященных ушу, философии, искусству, в качестве синонима слова «обучение» (цзяо) можно нередко встретить понятие «чуань». Оно переводится как «передача», но может также трактоваться и как «традиция». В нем присутствует смысл «преемствования—передачи», некоего извечного потока сохранения Учения. И здесь перед нами встает вопрос, пожалуй, самый важный для осознания сути ушу — что конкретно передается и принимается в традиции китайских боевых искусств?

Смысл выражения «традиция ушу» уловить весьма сложно, даже китайские мастера не всегда способны объяснить его, хотя и явственно ощущают свою принадлежность к внутреннему потоку боевых искусств, пришедшему из глубокой древности. На уровне обыденного сознания, как в Китае, таки на Западе, «обучение ушу» понимается прежде всего как передача технических навыков, обучение приемам и методам закалки тела.

Реальный процесс постижения ушу тоньше и сложнее. В ходе обучения прежде всего передается духовный импульс от мастера к ученику. В этом смысле ушу для китайцев самоценно само по себе безотносительно к его прикладному значению, а поэтому обучение ушу скорее соотносится с осознанием себя частью единого ритуального пространства, а не носителем технических секретов. Не случайно китайские мастера древности и современности столь много внимания уделяют рассуждениям о ритуале (ли) в ушу.

Процесс этой передачи бесконечен, он начинается в далекой древности и проходит через века, через поколения наставников-последователей. Такой духовный поток есть явление исключительно внутреннее, невидимое, по своим свойствам подобное Дао (для него существует даже выражение «преемствование Дао», т. е. Учения), а методы обучения, приемы, комплексы, трактаты являются лишь внешним выражением.

Учитель от своего учителя принимает на себя небесно-космическую «благодать», или «благую мощь» (дэ), в которой проявляет себя Дао, и передает ее ученикам. Эта передача, сокрытая за внешними формами обучения, и является собственно «истинной передачей».

Следует заметить, что передача «благой мощи» отнюдь не является характерной чертой только ушу. Точно также воспринималось обучение, скажем, в даосских школах, школах каллиграфии, живописи, одним словом, у любого учителя, который в глазах общества имел статус «наставника-отца» (шифу).

Передача такой «благодати» в процессе учения понималась как абсолютно бескорыстный дар и знак признания ученика приобщенным к школе. Этот ритуал пришел из древних обрядов посвящения и являлся символом приобщения к единому родовому древу, члены которого связаны между собой узами взаимной благодарности, т. е. морального долга.

В ушу ответный дар со стороны ученика выражался в искренней преданности и негласном обязательстве нести учение дальше, следующим поколениям.

Сами носители традиции явственно ощущали ту сущность, которая передается за внешними формами, словами и поступкам: это сама истина (чжэнь), знание о доподлинном лике человека и мира. Поэтому и система обучения ближайших последователей в традиционных китайских школах называлась чжэньчуань — «истинной традицией», «истинной передачей», или «передачей истины». С ХV—ХVI вв. «чжэньчуань» стало ключевым понятием ушу.

«Истинная традиция» — понятие емкое и не имеющее чисто формальных критериев. Именно ради получения чжэньчуань ученики годами, а иногда и десятилетиями разыскивали «истинного учителя».

У него может быть не один десяток учеников, но лишь один-два из них сумеют принять «традицию истины», остальные же последователи воспримут в основном техническую сторону предмета. «Истинная традиция» — прежде всего преемствование школы, ощущение себя членом бесконечно длинного ряда учеников-учителей, как в прошлом, так и в будущем, причем речь идет о совокупной духовно-телесной передаче. Вместе с техническим арсеналом передается и духовное откровение.

Носителей истинной традиции всегда было немного. Этот слой мастеров чжэньчуань, как правило, элитарный, полузакрытый, сохраняющий предельную духовную концентрацию внутри себя. Осознание «истинной передачи» служит специфическим методом внутренней гигиены боевых искусств.