Танцующие фаворитки - [11]

Офицеров готовили в Берлинской военной академии, обеспечивавшей хорошее разностороннее и, в первую очередь, религиозное образование. Слушатели набирались из сыновей мелкопоместных помещиков, которые с возраста 12 лет также ставились на учет. Выпускникам гарантировалось место в армии, что было весьма соблазнительно для многодетных и небогатых помещичьих семей, так называемых юнкеров. Более 90 % выпускников академии выслуживали офицерский патент. Однако когда родители явно не спешили с подачей добровольных прошений о приеме в военную академию, как это, например, нередко случалось в Восточной Пруссии, Фридрих-Вильгельм незамедлительно отправлял туда вооруженные отряды, дабы напомнить наиболее забывчивым родителям об их долге верноподданных.

Как только Фридрих-Вильгельм I стал королем, он тут же выпустил новый табель о рангах, в котором военным отдавалось предпочтение в сравнении с гражданскими лицами. Во главе табеля стоял фельдмаршал, намного превосходивший всех государственных чиновников и лиц придворного штата, располагавшихся на служебной лестнице в 55 ступеней. Кстати, управление государственной машиной доверялось только подготовленным людям. Трем главным управлениям государства подчинялись земельные и налоговые советы, места в которых, в отличие от других европейских государств, нельзя было ни продать, ни унаследовать. Кандидаты в чиновники проходили обучение в этих советах и по окончании сдавали экзамен, отсеивавший непригодных. Примечательно, что в 1727 году в университетах Галле и Франкфурта-на-Одере были созданы кафедры для подготовки специалистов по «камеральным наукам», т. е. для обучения чиновников. В результате такой политики характерные для бюрократии во всех странах кумовство, мздоимство, непослушание, некомпетентность и прочие недостатки в Пруссии встречались значительно реже.

После 1725 года король появлялся на людях исключительно в форме полковника, звание, в которое произвел Фридриха-Вильгельма его отец, и, по его мнению, после смерти оного никто другой не имел права повысить его. Алонжевый парик отца сменил белоснежный парик с короткими волосами, завязанными сзади в солдатскую косу – это стало негласным указанием мужчинам последовать примеру монарха. Фридрих-Вильгельм был настоящим самодержцем и вникал во все вопросы, а также принимал решения единолично. И речи не могло быть о каких-то обсуждениях государственных вопросов – министры были обязаны подавать все отчеты в письменном виде, король читал их и выносил свое решение. Надо сказать, он отличался исключительной работоспособностью и ничто не ускользало у него из виду.

Фридрих-Вильгельм был невысокого мнения о своем дворянстве. В 1722 году он составил нечто вроде руководства для кронпринца Фридриха, в котором охарактеризовал дворян из Восточной Пруссии как «лживых и вероломных», из Альтмарки, Магдебурга и Хальберштадта – как «дурных, строптивых», а из герцогства Клевского и Марки как «глупых волов, и коварных, и двуличных». Единственно можно было положиться на дворян из Померании – «верных как золото», – и из некоторых провинций Бранденбурга. Тем не менее отношения между Фридрихом-Вильгельмом и столь низко оцененным им дворянством базировались в основном на сотрудничестве, а не на конфронтации, как, например, во Франции. Однако время от времени король напоминал подданным, кто является истинным хозяином в доме. В 1731 году во время посещения Кёнигсберга перед ним предстал советник по военным делам и уделам фон Шлубхут, которого обвиняли в растрате денег, выделенных для обустройства протестантов, изгнанных епископом-эрцгерцогом из католического Зальцбурга. Король учинил ему личный допрос, в ходе которого обвиняемый вел себя весьма развязно, считая свой проступок незначительным, и небрежно пообещал возместить растраченную сумму. Когда король заявил ему, что за подобное деяние он заслуживает повешения, фон Шлубхут возмутился: «Что за манера такая, вешать прусского дворянина за подобную малость», – но король своих слов на ветер не бросал.

В тот же вечер перед местной Палатой по военным делам и уделам воздвигли виселицу, а на следующий день фон Шлубхута казнили. Предварительно его отвели в церковь, где приговоренному пришлось выслушать в высшей степени нравоучительную проповедь о милосердии.

Насколько деспотична была манера правления Фридриха-Вильгельма, настолько же простыми и порой низменными были его развлечения. Он больше всего на свете любил охоту и признавал только два праздника в году: 11 сентября, годовщину битвы при Мальплаке, и 3 ноября, день Святого Хубертуса, покровителя охотников. Об ту пору леса Берлина и Потсдама буквально кишели живностью всех видов, так что Фридрих-Вильгельм не испытывал недостатка в угодьях, где можно было бы вдосталь потешить душу. В распоряжении короля было четыре охотничьих домика; о масштабах же его добычи говорит тот факт, что только в окрестностях Вустерхаузена за период с 1717 по 1738 год он лично застрелил 25 066 фазанов.

После охоты любимым развлечением короля была так называемая «табачная коллегия» (каковой вид отдохновения от государственных дел также зело почитал царь Петр I). Собравшееся исключительно мужское общество упражнялось в курении, распитии пива и сквернословии с похабным уклоном. Начинались эти собрания в пять часов вечера и могли затягиваться до полуночи. Король восседал во главе простого дубового стола, по сторонам на простых скамьях располагались гости; в самом конце стола сидела пара «потешных советников», ученые, приглашенные исключительно для того, чтобы это некультурное и хамоватое общество могло всласть поиздеваться над ними. Король ни в грош не ставил науку и ее жрецов, чтение считал бесполезной тратой времени, а жалованье ученым по его указанию в бюджете проходило по статье «Выплаты различным королевским скоморохам».