Танцовщица «Веселой Мельницы» - [17]

— Да вот Адель вам скажет.

— Конечно!

— Вот чего я не понимаю: как эти молодые люди могут утверждать, что они видели труп в зале. Графопулос ушел раньше меня. Он не мог вернуться. Преступление было совершено не в кабачке, не знаю где… Жаль, что мне приходится говорить так категорически. Это ведь тоже клиенты… И мне они были даже симпатичны… Лучшее доказательство то, что я отпускал им в кредит. Но правда есть правда, и дело достаточно серьезное, чтобы…

— Благодарю вас!

Женаро с минуту колебался. Затем спросил:

— Мне можно идти?

— Да, и вам, и вашему официанту! Если вы мне еще понадобитесь, я дам вам знать.

— Полагаю, мое заведение может работать?

— Сколько угодно!

Адель спросила:

— А я?

— Идите домой!

— Я свободна?

Комиссар не ответил. Он был озабочен. Беспрестанно поглаживал свою трубку. Когда три человека вышли, в зале стало пусто.

Остались только комиссар, Жан Шабо и его отец. И все молчали.

Первым заговорил месье Шабо. Он долго колебался.

Наконец, откашлявшись, начал:

— Простите… Но неужели вы в самом деле думаете?..

— Что? — ворчливо отозвался комиссар.

— Не знаю… Мне кажется…

И он жестом пытался дополнить свою неясную мысль.

Этот неопределенный жест означал: «…Мне кажется, что во всем этом есть нечто не очень понятное, не очень ясное… Что-то двусмысленное…»

Жан встал. У него появилась какая-то энергия. Он осмелился взглянуть на отца.

— Все они лгут! — четко произнес он. — В этом я клянусь! Вы верите мне, месье комиссар?

Ответа не последовало.

— Ты веришь мне, отец?

Месье Шабо сначала отвернулся. Потом пробормотал:

— Сам не знаю…

И наконец, обратившись к своему здравому смыслу, добавил:

— Кого следовало бы разыскать, так это того француза, о котором они говорят.

Комиссар, вероятно, не знал, на что решиться, потому что он в бешенстве ходил по залу большими шагами.

— Во всяком случае, Дельфос исчез! — ворчал он, скорее обращаясь к самому себе, чем к своим собеседникам.

Он снова стал ходить и, помолчав, продолжал:

— И два свидетеля утверждают, что у него был золотой портсигар!

Он все ходил, развивая свою мысль:

— И вы оба были в подвале!.. И в эту ночь вы пытались бросить в унитаз стофранковые ассигнации… И…

Он остановился, посмотрел на одного, потом на другого.

— И даже шоколадник не признает, что у него украли деньги!

Он вышел, оставив их наедине. Но они этим не воспользовались. Когда он вернулся, отец и сын оставались на прежних местах, в пяти метрах друг от друга, каждый замкнувшись в мрачном молчании.

— Что ж поделать! Я сейчас позвонил следователю! Отныне он будет руководить следствием! Он и слушать не хочет о том, чтобы вас временно выпустили на свободу. Если вы хотите о чем-либо попросить, обратитесь к следователю де Конненку.

— Франсуа?

— Кажется, так его зовут.

И отец тихо, стесняясь прошептал:

— Мы вместе учились в коллеже.

— Ну что ж, сходите к нему, если думаете, что это поможет. Но сомневаюсь, потому что я его знаю! А пока он приказал мне отправить вашего сына в тюрьму Сен-Леонар…

Эти слова прозвучали зловеще. До сих пор не было ничего определенного.

Тюрьма Сен-Леонар! Отвратительное здание напротив моста Магэн, уродующее целый квартал, со средневековыми башенками, бойницами, железными решетками…

Жан, мертвенно бледный, молчал.

— Жирар! — позвал комиссар, открыв дверь. — Возьмите двух полицейских, машину…

Этих слов было достаточно. Теперь они ждали.

— Вы ничем не рискуете, если сходите к месье де Конненку! — со вздохом сказал комиссар, чтобы заполнить молчание. — Раз вы вместе учились в школе…

Но лицо его ясно выражало то, что он думал: он представил себе разницу между происходившим из семьи юристов судебным чиновником, состоявшим в родстве с самыми высшими слоями общества в городе, и счетоводом, сын которого признался в том, что хотел ограбить ночной кабачок.

— Готово, начальник!.. — сказал вошедший инспектор. — Нужно ли…

Что-то блестело у него в руках. Комиссар утвердительно кивнул.

И последовал ритуальный жест; все произошло так быстро, что отец понял в чем дело, когда все уже было кончено. Жирар взял обе руки Жана. Щелкнула сталь.

— Сюда!

Наручники! И два полицейских в форме уже ждали у входа, возле машины!

Жан сделал несколько шагов. Можно было подумать, что он уйдет, ничего не сказав. Однако, дойдя до двери, он обернулся. Его голос едва можно было узнать.

— Клянусь тебе, отец!..

— Послушай, насчет трубок, я сегодня утром подумал: что если заказать три дюжины…

Это был инспектор, занимавшийся трубками, который вошел, ничего не заметив, и вдруг увидел спину молодого человека, кисть руки, отблеск наручников…

Он перебил себя: «Значит, готово?»

Жест его означал: «Посажен?»

Комиссар указал на месье Шабо, который сел, охватил голову двумя руками, и зарыдал, как женщина.

Инспектор тихо продолжал:

— Мы, конечно, устроим еще одну дюжину по подразделениям… По такой-то цене!..

Хлопнула дверца машины. Заскрипел стартер…

Комиссар смущенно сказал, обращаясь к месье Шабо:

— Знаете… Еще ведь нет ничего определенного…

И солгал:

— В особенности если вы друг месье Конненка!

И отец, уходя, поблагодарил его бледной улыбкой.

Глава 6 Беглец

В час пополудни вышли местные газеты, и у всех на первой странице красовались сенсационные заголовки.