Тамплиеры. Книга 1. Рыцарь Феникса - [65]

— Что это мы все о смерти да о смерти, Рамиз. Неужели у двух старинных приятелей не найдется лучшей темы для разговора? Я слышал, ты завел себе нового раба. Христианина.

Абу Тарик недоуменно заморгал. Кажется, он не ожидал такого поворота. Зато Томас ожидал, и теперь настала его очередь сжать кулаки и напружинить мускулы. Возможно, сейчас придется драться или бежать. Но при любом исходе его поймают. Ему не справиться с Маасом и городской стражей. Значит, остается Феникс. Амулет помог избежать нападения демонов в Хранилище. Поможет разделаться и с проклятым колдуном!

Томас поднял руку и нащупал прятавшуюся под рубашкой фигурку. Привычный холод успокоил, смирил бешено стучащую в висках кровь. Внезапно в глазах потемнело, пальцы заледенели окончательно, стук сердца громом начал отдаваться в ушах, а прямо перед глазами проступило человеческое лицо. Размытое, оно с каждым мгновением становилось все более отчетливым… Томасу показалось, что еще миг — и он узнает человека, скрывающегося под маской и сотней обманных личин. Он где-то видел это крупные, правильные черты и глаза, насмешливые и яркие. Еще чуть-чуть… но тут амулет предостерегающе вспыхнул, и Томас почувствовал, что валится в мягкую темноту. Разжав пальцы, он из последних сил вцепился в стену, обдирая ногти и раздирая подушечки в кровь. Юноше удалось удержаться на ногах. Сквозь звон в голове до него донеслись последние слова разговора.

Алхимик стоял перед черным, выпрямившись во весь свой невеликий рост, и громко и яростно произносил:

— …ты не получишь ничего, хашишин. Ни моих рабов, ни амулетов, ничего. А теперь убирайся!

Как ни странно, Варфоломей-Саххар подчинился. Плавным движением он соскользнул с прилавка и в три шага оказался у двери. Томас едва успел метнуться внутрь, к проему, ведущему во двор. Прижавшись там к стене, полускрытый плетьми дикого винограда, юноша увидел, как Саххар обернулся в дверях и проговорил:

— Смерть явится на быстрых крыльях… или все же прилетит? Как там было, Рамиз?

Взвился черный плащ, стукнула деревянная створка — и Саххар исчез. В ту же секунду ветер, до этого сторожко молчавший, сорвался с цепи. Вихрь пронесся над двором. Истошно заплескав крыльями, швырнул в лицо Томасу пыль и белые крупинки муки, завыл, захохотал — так, словно подслушал прощальную фразу Саххара.

Алхимик ничего не сказал Томасу, когда тот принес склянки с отравой. Томас тоже ничего не сказал — во-первых, потому что не мог, во-вторых, потому что лихорадочно размышлял, бежать ему или остаться. Юношу душила смесь страха и гнева. Что черному человеку надо от него? Почему тот не хочет оставить его в покое, зачем понадобилось преследовать жалкого раба и угрожать расправой алхимику?

Бежать? Но там, за воротами дома, его подстерегает большее зло, чем здесь, под защитой стен. Если Варфоломей-Саххар сумел проследить его путь от самого марсельского берега до мастерской абу Тарика, то, конечно, выследит и в городе. И что Томас сможет сделать: один, без денег, без помощи и даже без способности обвинить своего обидчика перед городской стражей?

Юноша беспокойно метался по мастерской и по двору, и ветер преследовал его по пятам. Сквозняк взметнул занавески на окнах харамлика, затем оттуда раздался стеклянный звон и женский вскрик, и над домом поплыл густой аромат розового масла. Должно быть, порыв ветра опрокинул склянку, и она разбилась, расплескав драгоценное содержимое. Послышались горестные причитания хозяйки, затем успокаивающий голос абу Тарика. А потом с юга донесся колокольный звон. Томас удивленно вскинул голову — для вечерней службы было еще рано, и обычно первыми ударяли колокола Каттедрале. Почти одновременно с отдаленным гудением колоколов раздался стук ворот, и во двор вбежал Селим.

Сегодня хозяин отправил помощника торговать в лавке, но тот вернулся задолго до окончания рыночного дня. Оливковое лицо Селима раскраснелось, на щеках горели два багряных пятна. Подбежав к Томасу, обычно сдержанный араб повел себя странно. Он ухватил юношу за плечи и тряхнул, громко восклицая:

— Где хозяин?

Алхимик уже появился на пороге харамлика и изумленно уставился на своего помощника.

— Дурные вести! — выкрикнул Селим. — Сегодня в городе видели черного человека. Сначала он появился на рынке в мясных рядах и мутил там народ, а затем говорил с рабочими в порту и на бойнях. С ним были еще какие-то люди, по виду египтяне.[64] Они расползлись по всему кварталу Альбегрия,[65] подговаривая тамошних голодранцев на бунт. Слышите колокола? Христиане взялись за ножи и факелы и поджигают дома правоверных на южных окраинах. Они идут сюда! Надо спасаться!

Томас похолодел. Остальные рабы испуганно заметались по двору. Служанки, выбежавшие на крики, завизжали. Старая стряпуха бухнулась в пыль и принялась кататься, вцепившись в седые, выбившиеся из-под платка космы.

Томас еще не понимал толком, что все это означает, но было ясно одно — случилось что-то страшное.

В наступившем бедламе только абу Тарик сохранил спокойствие. Он упер руки в бока и громко крикнул:

— Тихо! Замолчите вы, бабы, и перестаньте выть и носиться, как безголовые курицы. Я честный и законопослушный торговец. Я исправно плачу налоги в городскую казну. Хашимы