Тамерлан Великий - [23]

И Цинтия, и Аполлон, и звезды,

Сиявшие безрадостной земле,

Теперь спешат неугасимым блеском

Божественную встретить Зенократу;

Хрустальные ручьи, что красотой

Изысканным очам давали радость,

Сверкая серебром, бегут по раю

Божественную встретить Зенократу;

Все серафимы и все херувимы,

Поющие перед господним ликом,

Торопятся напевом арф и лир

Божественную встретить Зенократу;

И бог, что строй их музыке дарует,

Готов, с приветом простирая длань,

Божественную встретить Зенократу;

Так пусть и я, влеком чудесной силой,

Перенесусь в заоблачный чертог,

Чтоб жизнь моя не продолжалась дольше,

Чем дни моей любимой Зенократы!

Помогут ли ей снадобья, врачи?

Врачи

Великий царь, все будет хорошо,

Коль этот приступ не убьет царицу.

Тамерлан

Ну, как цветешь, цвет жизни, Зенократа?

Зенократа

Цвету, мой друг, как все царицы мира,

Когда их бренная, земная плоть,

Вкусив всю меру жизненного сока,

Что телу нашему дает здоровье,

Бессильно увядает день за днем.

Тамерлан

Пусть эти измененья не коснутся

Моей любви - той, что дает мне жизнь,

Той, что своей красою и здоровьем

Нужна и Фебу и недвижным звездам

И чей уход мрачит луну и солнце,

Как в дни прямого противостоянья,

Когда они над головой Дракона

Висят или к хвосту его уходят.

Живи, моя любовь, храня мне жизнь,

Иль, умирая, принеси мне смерть!

Зенократа

Нет, нет, живи, владыка мой, живи!

О, лучше огнедышащей стихией

Наполни небо и создай там царство,

Но не давай прикрыть себя землей!

Коль смерть моя приблизит твой конец,

Знай, чаянье грядущего блаженства,

Надежда в небе встретиться с тобою

Мне мукой стали б, грудь мою разбили б,

Нарушили б отчаяньем покой.

Любовь моя, позволь мне умереть!

Будь терпелив и дай мне умереть!

Ты будущую жизнь мою смущаешь:

Позволь, мой друг, тебя поцеловать,

И с этим поцелуем я умру.

Но если жизнь еще хоть миг продлится,

Позволь мне попрощаться с сыновьями

И с приближенными, что заслужили

Признательность последнюю мою.

Сыны, прощайте! Как бы я хотела,

Чтоб вам всегда примерами служили

Кончина матери и жизнь отца.

Немного музыки, и боль пройдет.

Слуги идут за музыкантами.

Тамерлан

О ярость! О мучительный недуг!

Как смеешь ты терзать мою любовь,

Как смеешь бичевать господень бич?

О, в тех местах, где правил Купидон,

Который лишь любовь рождает в людях,

Теперь царит чудовищная смерть,

Сразившая меня ударом в сердце.

О, Зенократа мир красой дивила!

Живи она перед осадой Трои,

Гомер не стал бы воспевать Елену,

Чья красота в войну ахеян ввергла

И целый флот собрала в Тенедос,

Нет, он лишь Зенократу воспевал бы.

О, если бы поэты, кем гордился

Когда-то Рим, хоть раз ее видали,

Не Лесбия и даже не Коринна,

А Зенократа стала бы предметом

Всех эпиграмм и всех элегий сладких!

Играет музыка. Зенократа умирает.

Как! Умерла? Возьми свой меч, Техелл,

И землю на две части разруби,

Тогда и мы сойдем в земные недра,

И, роковых сестер схватив за космы,

Я в ров, что трижды опоясал ад,

Их погружу за гибель Зенократы!

К оружию, Хазан и Теридам!

Пусть всадники под тучи мчат полет,

И пушки разбивают твердь небес,

Пусть Солнце в пламенном дворце трепещет

И содрогается небесный свод!

Мою любимую Юпитер выкрал,

Чтобы на трон богини возвести!

Но кто б из небожителей влюбленных

Тебя нектаром ни поил сейчас,

Взгляни, божественная Зенократа,

Взгляни, как я безумствую, тоскуя,

Как в храме Януса стальным клинком

Заржавленную дверь я разбиваю

И выпускаю Смерть, Войну, Резню,

Чтоб шли со мною под кровавым стягом.

О, если ты жалеешь Тамерлана,

Сойди с небес и вновь со мной живи!

Теридам

Мой добрый господин, она мертва,

И яростью ее не воскресить.

Будь власть у слов, мы разорвали б воздух,

Будь власть у слез, мы залили бы землю,

Будь власть у сердца, кровь бы потекла!

Напрасно все, о вождь, она мертва.

Тамерлан

Мертва? Твои слова пронзают душу.

Мой добрый Теридам, не говори!

Позволь мне верить, что она жива:

Ведь эта мысль мне сохраняет жизнь.

Где б ни была душа, но ты

(обращаясь к телу)

со мною!

Благоухая амброю и мирром,

Окутанная тканью золотой,

Ты ляжешь в землю лишь со мною рядом!

Тогда вдвоем, в богатом мавзолее,

Мы будем спать под надписью одной,

Начертанной на языках бессчетных

Всех царств, что я завоевал мечом!

А этот город я предам огню

За то, что в нем любимой я лишился:

Пусть трауром дома его чернеют!

Я статую ее поставлю здесь

И с погребальным шествием пойду,

Вздыхая и томясь по Зенократе.

Полог опускается.

АКТ III

СЦЕНА 1

Входят цари Трапезундский и Сирийский; первый несет меч, второй - скипетр. За ними идут цари Анатолийский к Иерусалимский, несущие царский венец. За ними следует Калапин в сопровождении царедворцев и Альмеды. Оркан и царь

Иерусалимский надевают на Калапина венец, другие вручают ему скипетр.

Оркан

Калапин Кирикелиб, иначе Кибелий, сын и наследник покойного могучего султана Баязида, волей бога и пророка его Магомета царь Анатолийский и Иерусалимский, Трапезундский и Сирийский, Амадийский, Фракийский, Иллирийский, Карманийский и ста тридцати других царств, подвластных его могущественному родителю! Да здравствует Калапин, повелитель Турции!

Калапин

О трижды досточтимые владыки