Тамерлан - [79]

– Рух Алкудус Джабраил весь соткан из света, и тело его покрывают бесчисленные белоснежные голубиные крылья, – отвечал улем. – Лицо у него как светлое пламя, а руки как солнечные лучи.

– Понятно, а ангел смерти?

– Азраил? Он скорее похож на Исрафила, но только тело его покрывают не рты грешников, которые уже умерли, а глаза и языки живущих на земле людей. И когда рождается новый человек, на теле Азраила появляются новые два глаза и язык. Когда же Азраил производит свою жатву и отнимает у людей души, количество глаз и языков на его теле соответственно сокращается. Азраил огромен. Он гораздо крупнее Исрафила и Джабраила. Количество ног у него такое, что все праведники, имевшие видения, не могли с точностью сосчитать их. Так же и крылья. Их тоже бесчисленное множество. И у Азраила четыре лица. Первое лицо…

Шемс ад-Дин аль-Асхаб ар-Расе продолжал рассказывать об ангеле смерти, описывая в отдельности каждое из четырех его лиц, но Тамерлан уже не слушал его. Холодный пот выступил по всему его телу, и дышать стало трудно.

Значит, все-таки Азраил! Тамерлан когда-то уже слышал все эти сказки о том, как выглядят ближайшие к Аллаху ангелы, и всегда посмеивался, но сейчас жуткое впечатление сегодняшнего утреннего сна воскресло с прежней силой, и болезнь стала наваливаться тяжелым слоновьим брюхом, вселяя в душу великого властелина панику – а что, если он и вправду смертен?

И все же ему не хотелось смиряться. Дослушав улема, он приказал всем собираться на поминки по матери биби-ханым. Их Сарай-Мульк устраивала в доме, пристроенном к мечети, в которой и находилась усыпальница Тамерлановой тещи. Там заодно должно было состояться прощание с Пир-Мухаммедом, уезжавшим в свою Индию, дабы готовиться к предстоящему походу. На поминках великий эмир мельком виделся и с испанскими послами, расспросил их о том, забеременели или еще нет их наложницы. Потом ему показалось, что он уже вчера их об этом спрашивал, а значит… А значит, это все-таки Азраил!..

Пир-Мухаммед был красив и наряден, дивно похож на покойника Джехангира. Тамерлан даже один или два раза оговорился и назвал внука именем сына. Прощаясь с Пир-Мухаммедом, он подарил ему огромный табун коней и караван верблюдов, навьюченных громадными чувалами из ковровой ткани, полными дорогих одежд, украшений, оружия и золотой посуды.

Наконец все кончилось, владыку доставили назад в Кок-Сарай, он из последних сил отстоял на вечернем намазе, после чего лег и погрузился в глубокое забытье.

Глава 38. Искендер о Тамерлане. (Продолжение)

Потерпев поражение от Тамерлана, султан Делийский Махмуд со своими главными воеводами Туган-ханом и Маллу-ханом вернулся в свою столицу, взял жен, детей и имущество и бежал из города в окрестные густые леса, малодушно оставив жителей на разграбление и погибель. Когда царь Самарканда со своим несметным войском вступил в город Дели, самые знаменитые вельможи, праведники и потомки пророка Магомета явились к нему и челом били, да пощадит он всех жителей делийских. И Тамерлан со лживою улыбкой поклялся не отдавать город на расправу и грабеж. Успокоенные сим лицемерным уверением делийцы мирно приветствовали захватчиков, впуская их в свои дворы и жилища. Казалось, что волки, забравшись в кошару, где сидят агнцы, готовы забыть свой кровожадный нрав и щипать из яслей солому и сено. И шесть дней было так. Но хитрый Тамерлан, раздобыв одежд, в каких ходили жители Дели, нарядил в них отряд своих кметей и заставил их напасть на своих же, дабы потом объявить, что делийцы оказались вероломными. Тотчас после этого огромный город подвергся неистовому разграблению и убийству. Отчаяние несчастных жителей бывало таково, что некоторые из них поджигали свои дома и сгорали в них вместе с детьми и женами, того ради, чтобы жены не подверглись поруганию, а дети – унылому рабству. В несколько дней красивый и цветущий град Дели превратился в дымное и смрадное пепелище. Река Джамна, на коей построен Дели, понесла кровавую весть волнами своими в великую реку Ганг, в которую она вливается. Но недолго оставалось Гангу ждать и самого кровопроливца, и его лютые дружины. С легкостью покоряя одну крепость за другой, он прошел по всему султанату Делийскому, везде сея смерть и разрушение, убивая гебров, а вместе с ними и всех остальных. Нигде не могли укрыться несчастные жители, даже и в непроходимых лесах, более густых, чем леса Мазандерана и Сибири, ждала их печальная участь. Не стану описывать все их бедствия, ибо Гайасаддин Али, летописец Тамерлана, подробно поведал миру об этом, лукаво восхищаясь реками крови и горами трупов, но в душе содрогаясь от величия зла, причиненного Тамерланом.

Наконец, достигнув горной стены Гималайской, уносящейся ввысь к самим облакам, Тамерлан пресытился грабежом и убийствами и дал приказ возвращаться в Самарканд, куда и прибыл к весне года от Рождества Христова одна тысяча триста девяносто девятого. Тотчас же по возвращении он построил большую соборную мечеть в память об индийском походе своем. А сколько привез он рабов и рабынь, сколько адамантов сверкающих и иных драгоценных каменьев, сколько серебра и золота, коней и слонов и разного скарба, тому несть числа. И все сие было добычею самого разнузданного разбоя и грабежа, прикрываемого лживыми словесами о войне с неверными.