Тамерлан - [62]

Разорив и разрушив Елец, умертвив жителей его и лишь взяв из них аманатов[90], включая и самого князя Феодора со боярами его, Тамерлан двинулся вдоль берега Сосны-речки, дошел до того места, где она впадает в Дон, а по-чагатайски – Тан, и дальше повел тумены свои вверх по берегу Дона, стремясь к Куликову полю, на котором пятнадцать лет до него князь Димитрий Московский разгромил Мамая. Места там хорошие, и вдоль реки много богатых селений было, но изверг и новый Ирод приказывал все эти селения безжалостно разрушать, а жителей истреблять, именуя их неверными, уклоняющимися от веры в Магомета.

Наступил праздник Преображения Господа Бога и Спаса нашего Иисуса Христа. И в ту самую ночь, когда много веков назад Спаситель в сиянии и силе явился трем ученикам своим на горе Фаворе, Тамерлану во сне привиделся снова тот сеид, который во всю его жизнь много раз снился ему. Но был сеид не седовлас и не стар, а молод и великолепен. Он сказал Тамерлану во сне: «Ты ищеши язычников на поругание? Их здесь нет. Ты ищеши новой славы себе? Ты не найдешь ее здесь». Проснувшись поутру, Тамерлан созвал совет из своих мудрецов и гадателей. Три дня они гадали по звездам и толковали видение. Наконец главный толкователь Нигманьдин сказал Тамерлану: «Се не мусульманский, а Бог назранский являлся тебе во сне, государь, Бог, которому поклоняются урусы, и не следует внимать Его словам». На это разбойник махнул рукой и ответил: «Я так и думал». Сел на коня и повел свои злобные тумены дальше по берегу Дона, к истокам реки сей.

Князь Василий Димитриевич тем временем расположился станом под Коломною, и ежедневно к нему стекались витязи русские. Были средь них и те, кто под знаменами Димитрия сражался с Мамаем, было много и молодых отважных богатырей. Всем им уготована была судьба печальная и смерть лютая, если бы только Царица Небесная не отвела от Руси несметную рать Тамерланову.

Тамерлан тем временем приблизился к речке Непрядве, и в ночь накануне праздника Успения Пресвятой Владычицы, нашей Богородицы и Приснодевы Марии, явилась ему во сне Дева, лежащая на мраморном ложе усопшая, а покрывалом у нее было ночное небо, усеянное ослепительно ясными звездами. Никогда не видывал Тамерлан таких покрывал, и захотелось ему завладеть невиданным полотнищем, но только он протянул руки, чтобы сорвать чудесный плат, как откуда ни возьмись явился ангел, взмахнул мечом и отсек вору левую руку, коей он только и владел, ибо правая давно уж у него не шевелилась.

Проснувшись на сей раз, Тамерлан очень глубоко задумался, три дня думал сам, и войско его никуда не двигалось. Затем созвал опять советников и рассказал им о странном и зловещем сне. Долго в этот раз гадали и рядили советники-толкователи, целых семь дней высчитывали по звездам и разным рисункам, листали древние книги и, наконец, на восьмой день предстали пред очами государя своего, поделенные надвое разными суждениями. Первые, во главе с Нигманьдином, сказали так: «Се не мусульманская Дева была, а назранская Мариам, матерь Исы-пророка. И хотя мы чтим Ису, но не следует слушаться сна, насылаемого молитвами неверных». Другие советники и толкователи придерживались иного суждения. За них слово держал мудрец Бадридин. Он сказал: «Звезды знаменуют недоброе для тебя, государь наш, а во сне явилось тебе предостережение, что если ты задумаешь противиться звездному покрову и захочешь сорвать его, то Аллах отсечет тебе шуйцу, которую устремил ты в полунощные земли».

Выслушав советы мудрецов, Тамерлан вознаградил первых, а на вторых сильно рассердился, говоря: «Много раз звезды предрекали мне неудачу, когда шел я в поход, но когда возвращался я с великой победой, звездочетам приходилось переписывать свои прежние предсказания и прятать глаза свои от стыда. Пусть же звезды слушают мою длинную волю! Идем на Русь!»

Так сказал он и на следующее утро повел войска свои дальше, но едва только двинулась рать великая, случилось знаменье, коему и аз, грешный отступник, свидетелем был, поскольку впервые ехал на коне невдалеке от Тамерлана-царя.

Было утро, и туман плыл над Доном-рекой и над полем. Вдруг из этого тумана, что над полем, раздалось пронзительное ржанье, и трижды повторялось оно. Такое жалобное, что у всех сжалось сердце, а Тамерлан остановил коня своего. И вот из тумана выбежал белоснежный жеребенок. Правая передняя и правая задняя ноги у него болтались будто неживые, а скакал он чудесным образом на передней левой и задней левой, на двух ногах только. И горло у этого жеребенка было перерезано, и кровь огненно-алая стремилась из раны, выплескиваясь на траву пред ногами коней Тамерлановой рати. Проскакал он в виду всего строя войск, будто земли не касаясь копытами, и бросился в воду Дона-реки.

Видя такое знамение, Тамерлан мрачно задумался и тут уж сказал всему своему воинству: «Се дурной знак. Поворачиваем вспять, идем назад в земли свои, в Самарканд-город».

Когда уже рать повернула, многие бросились искать в тумане кого-то, кто мог резать там жеребенка, и не нашли. Пробовали выловить в реке жеребчика того и тоже не могли сыскать. Токмо кровь его запеклась на траве.