Тамерлан - [53]

– Не исключено, что так оно и есть.

– Ну а этот, от которого сбежала, он, надеюсь, утешился?

– Дон Гонсалес? Еще бы! С такими прелестницами, как Гульяли и Дита, забудешь о самых горестных бедах своей жизни. Единственное, что его мучает, так это больная печень.

– Посоветуй ему пить отвар из крысиного помета. Говорят, боли в печени снимает как рукой. И передай своим подопечным, пусть сегодня готовятся принять участие в большом дастархане.

– Говорят, приехал царевич Искендер? – бархатным голосом спросил Мухаммед.

– Именно поэтому сегодня в орде будет пир, – кивнул Тамерлан. – Он стал еще краше, мой соколик Искендер. Мне кажется, из него получится воин не хуже Халиль-Султана и Пир-Мухаммеда. Я приготовил для него прекрасную невесту. Сегодня будет помолвка, а через пару деньков и свадьбу сыграем. Китай будет для Искендера большой проверкой, достоин ли он носить имя великого Зулькарнайна. Кстати, об Искендерах – давно ли ты беседовал с глазу на глаз с моим секретарем?

– Позавчера.

– Что новенького он тебе сообщил?

– Сказал, что вы здорово продвинулись в написании «Тамерлан-намэ» и дошли до описания самаркандской моровой язвы в семьсот семидесятом году хиджры.

– Я не об этом.

Глава 26. Искендер о Тамерлане. (Продолжение)

В конце одна тысяча триста девяностого года от Рождества Христова, как раз когда все благочестивые христиане празднуют сей великий праздник появления на свет Спасителя, злочестивый и безбожный властелин Мавераннахра двинул свою рать чагатайскую в полуночные земли, в бескрайние степи улуса Джучиева. Перезимовав в граде Ташкенте, он повел войско из двадцати туменов дальше и по пути на огромной скале велел сделать надпись, что такого-то числа и такого-то года здесь проходила рать туранского султана Тимура, идущего лить кровь хакана Тохтамыша. Следуя дальше, кровожадный воитель походя приказал перерезать до единого человека перехожее племя кемберменов за то только, что Тамерлан счел народ сей решительно бесполезным для истории. Так племя кемберменов, существовавшее доселе лет триста, навеки прекратило свое бытие. Из отсеченных голов несчастных сынов сего племени Тамерлан, по своему изуверскому обычаю, приказал выстроить башню, тоже в память о походе на Тохтамыш-хана.

Так, уча воинов своих необузданной жестокости и настраивая их на многажды многое кровопролитие, Тамерлан провел рать огромную сквозь Джучи-улус дорогою Батыя и, не доходя нескольких верст до Булгара, встретился с ратью Тохтамыша в широкой местности, именуемой Кундузча, и сеча великая разгорелась здесь между двумя псами, алчущими крови друг друга. С утра до вечера бились полки ордынского хана с туменами царя самаркандского, тысячи и тысячи мертвых тел пали на сухую землю, орошая ее своей горячей кровью, но за одного чагатая падали два ордынца, и рать Тохтамыша дрогнула, бежала с поля битвы, кровоточа и посылая проклятья врагу, имевшему большее воинское счастье. Жирная добыча досталась победителям, но, прогнав соперника за Итиль – Волгу, Тамерлан не видел в войске своем силы двигаться далее, повернул вспять и к осени возвратился в град свой стольный.

По возвращении Тамерлан узнал о страшном злодействе, учиненном в его отсутствие, – Кабул-Шах, потомок Чингисхана, возведенный в ханском достоинстве на чагатайский трон, пал жертвою заговора и был зарезан. Важные сановные люди Самарканда оказались замешанными в том деле, и, желая, чтобы и Самарканд вспомнил, как выглядят реки крови человеческой, Тамерлан устроил жестокое судилище, казнил и виноватого и невинного, довел число обезглавленных до трех тысяч, хотя по здравому разумению единственными истинными злоумышленниками были эмиры Зельдуз и Зеттех. Но, ослепленный бесовской жаждою до кровопролития, Тамерлан инно возлюбленного своего воеводу Аббаса обвинил в участии в заговоре, забыв, что Аббас вместе с ним ходил бить Тохтамыша. И лишь когда безвинная Аббасова голова подкатилась к ногам смертоносца, тут только он одумался и стал оплакивать безвинную кончину своего преданного соратника.

Явив столице своей воочию, каков ее правитель, Тамерлан спустя некоторое время отправился на свершение новых злодейств, на сей раз в земли Фарсийские, где возвысился и блистал силой и доблестью шах Мансур, властитель Шираза. Дойдя до Мазандерана, страны, обильной пышными лесами и являющей собою рай на земле, Тамерлан остался тут на зимовку, а шаху Мансуру писал письма: «Доколе ты, поганый пес, будешь обижать возлюбленных мною жителей улуса Гулагу? Доколе Испагань и Шираз будут рыдать под твоим невыносимым гнетом? Доколе творенье Аллаха, человек, будет бесправен в подвластных тебе землях? Берегись, нечестивец, ибо когда я принесу угнетенным тобою свободу и счастье, твоя участь окажется печальнее их нынешней судьбы». Будучи одним из писарей в свите Тамерлана, аз грешный сам записывал сие послание Мансуру и посему столь явственно помню лживые слова моего государя. Он говорил о свободе и счастье для жителей Шираза и Испагани! Недолго оставалось ждать им, чтобы увидеть, каковы эта свобода и это счастие!

Зимними месяцами того года, который у магометан исчисляется как семьсот девяносто пятый, а у христиан как одна тысяча триста девяносто третий, Тамерлан устремился, ведя свои злобные тумены, в земли полуденные, в направлении на Кум, Испагань и Шираз. Отважный шах Мансур с войском, десятикратно меньшим, нежели рать Тамерлана, храбро выступил навстречу врагу и сражался до тех пор, покуда все его воины не полегли у стен Шираза, защищаясь от воинственных чагатаев. Последним остался сам шах Мансур. Раненый, он бился до последнего вздоха, покуда два нукера Тамерлана не отсекли ему голову.