Тамбера - [6]
М. КОЛЕСНИКОВ
Семья Имбаты
Если бы ранним июньским утром 1599 года вы очутились в долине Кубала, что спряталась между холмов на южном склоне горного кряжа Бадера, вас потрясла бы ни с чем не сравнимая красота пробуждающейся ото сна природы. Золотистый свет восходящего солнца постепенно озарял спящие склоны холмов, тесня мглу, которая сползала вниз, цепляясь за кусты и деревья. Скоро он залил всю долину, и тучные травы, колышущиеся от легкого ветерка, заструились, засверкали, соперничая блеском с самим светилом. В утреннюю тишину вдруг ворвалась песня. Ее пел мальчик, стоявший в тени старого, развесистого берингина[2], Мотив песни был незатейлив, но голос юного певца был так звонок, чист и полон такой безыскусной Силы, что казалось, это он оживил все вокруг.
Жители расположенного неподалеку кампунга[3] слышали пение мальчика каждое утро. Они знали, кто поет. В эти минуты никто не тревожил певца. Мальчик был здесь не один, с ним — девочка, она младше его: ему лет двенадцать, а ей едва исполнилось десять.
Мальчик и девочка вели себя не так, как все дети: они словно забыли про игры, забавы, смех. Мальчик пел, а девочка слушала, устремив на него большие серьезные глаза. Но вот песня смолкла. Мальчик, опустившись на землю, прислонился спиной к могучему стволу берингина и задумался, обхватив колени руками. Девочка, не проронив ни слова, стала собирать хворост. Она не боялась заговорить первой, но она знала, что происходит сейчас в душе ее друга, и не хотела мешать ему.
А он сидел, охваченный восторгом перед этой торжественной и величавой картиной пробуждения природы. Впереди, насколько хватал глаз, катило свои темно-синио волны море Банда[4]. С плеском набегали они на берег одна за другой, роняя с гребней белую, как вата, пену. Ленивое неравнодушное море, словно нехотя, давало почувствовать скрытую в нем грозную силу, которой ничего не стоило смести с лица земли крошечный кампунг, приютившийся неподалеку от берега. А на соседнем острове, напротив кампунга, высилась громада горы Апи[5], как будто среди океана присело на корточки исполинское чудовище. Вершину горы венчал золотой ореол, сиянием не уступавший восходящему солнцу. Чудовище, казалось, надменно усмехается, словно говоря: испокон веков я охраняю эти островки, а будет на то моя воля, утоплю их в черной морской пучине;
— Бегите, волны, бегите! — шептал мальчик. — А ты, Огненная гора, стой на страже, не гневайся! Я так люблю смотреть на тебя…
Он глубоко вздохнул. Его черные глаза, подернутые мечтательной дымкой, вспыхнули и засияли как звезды, озарив нежное лицо. Он так был захвачен этой знакомой и всегда новой картиной, что не почувствовал, как по его обнаженному плечу скользнула змея. Девочка первая заметила опасность, грозившую ее другу.
— Змея, Тамбера! — вскрикнула она испуганно. — У тебя на спине змея!
Резким движением плеча мальчик сбросил змею, перебиравшуюся к нему на спину с ветки берингина.
— Убить? — спросил он.
— Не надо, Тамбера, — ответила девочка, — мне ее жалко.
— Ты ведь боишься змей, Вадела.
— Да, боюсь, но и змее хочется жить. Пусть и она живет.
— Ладно, пусть живет.
Подцепив змею сухой веткой, Тамбера швырнул ее на соседнее дерево.
— Я нашла гриб, смотри! — И Вадела протянула на ладони свою находку.
— А гриб тоже хочет жить, Вадела. Почему же ты его сорвала?
— Мы его сварим и съедим, — улыбнулась девочка.
— Ты хочешь домой?
— А ты?
— Не хочу.
— Ну и я не хочу.
— Тебе, Вадела, пора домой. Отец, верно, беспокоится.
— Он знает, что я пошла с тобой.
— Все равно, тебе не позволяют уходить так далеко.
— Подумаешь, — поддразнила его Вадела, — какой взрослый!
— Знаешь, Вадела, я ведь скоро совсем уйду из дому. Далеко, далеко. А тебя, конечно, со мной не отпустят.
— Куда же это ты собрался? — насмешливо спросила девочка.
— Куда? Видишь волны, Вадела? — протянул он руку в сторону моря. — Они не знают, куда бегут. Но путь их далек. И я хотел бы быть вместе с ними.
— Значит, ты в самом деле хочешь уйти? — проговорила Вадела. И личико ее сразу стало серьезным. — А когда ты вернешься?
— Когда мой отец пожалеет обо мне…
— Ну, тогда ты скоро вернешься, потому что твой отец пожалеет о тебе на другой же день, — сказала девочка. — А вот я… — Владела запнулась, опустила голову и грустно продолжала: — Может быть, я раньше тебя уйду из дому.
— Ты? Раньше меня?
— Да, ведь у нас с папой нет своего дома, мы живем у вас, ну и…
— Глупости! — перебил ее Тамбера. — Твой отец и моя мама брат и сестра. Матери у тебя нет, и никуда вы от нас не уйдете.
— А ты не слыхал, что было вчера вечером?
— Нет. А что?
— Опять они ссорились. Знаешь, Тамбера, мы вот сейчас разговариваем, а я все думаю о папе.
— Ты боишься, что он не пустит тебя со мной?
— Нет, Тамбера. — Она покачала головой. — Я боюсь, что они, наверно, опять ссорятся…
— Вадела, скажи, ты хочешь идти домой?
— Нет, еще рано. Мы пойдем вместе.
Они опять замолчали. Тамбера что-то потихоньку насвистывал. Он сидел под деревом, и ветерок ласково овевал его тело. Вадела собирала хворост. Но теперь она не замечала красоты утра. Мысли ее были далеко.
Тамбера видел, что его сестра то и дело поглядывает в сторону кампунга.
