Тамара вышла замуж - [5]

- Заткнись!! - ору я...

И мы подали на развод. По моей инициативе. В тот же день Алия собралась и ушла к своей матери. А через неделю меня жестоко избили в собственном дворе.

Было около одиннадцати вечера, я возвращался с работы. Вдруг из арки мелькнула тень, и тупой удар в затылок сбил меня с ног. Еще две тени выскочили из сумерек. Я успел только закрыть лицо. Основные удары тяжелой обуви приняла на себя грудная клетка...

Hе знаю, сколько времени сознание было без меня. Очнулся я без кожаной куртки и без денег в кармане.

Банальное ограбление, обыкновенный разбой. Если, конечно, считать разбой - обыкновенным делом. Дня за три до этого избили корейца из нашего подъезда. Тоже взяли куртку и деньги. Говорят, какие-то малолетки-наркоманы. Чтоб им передозироваться!..

Я попытался подняться, но резкая боль в груди осадила меня. Кровь на губах слегка запеклась, невыносимо тошнило...

Я оказался в больнице - перелом двух ребер и сотрясение мозга. Алия ежедневно меня навещала. Мы как бы помирились. Hа развод не пошли. Заявление и Свидетельство о браке и сейчас в загсе...

... Восьмое отделение областного наркологического диспансера располагалось на втором этаже пятиэтажного здания. Так как оно было психиатрическим, у поступающих отбирали паспорт, что, впрочем, было не совсем законно. Больных не выводили на прогулку, вообще не выпускали с этажа. Пришедших в отделение посетителей удивляла духота и стоны, шатающиеся и падающие на пол дяди и завсегдатай Брагин, который постоянно пытался выйти в висящее в центральном проходе зеркало. В очередной раз он тыкался в отражающую поверхность, разбивал лоб, и его относили в палату и привязывали к койке.

Согласно нумерации, в отделении было десять палат, но загадка заключалась в том, что напрочь отсутствовала палата № 8. Многие больные отправлялись на поиски этой пропавшей палаты, ходили по этажу с растерянно-блуждающим взглядом, и в итоге их тоже привязывали к койке.

Медикаменты, которые принуждали пить в диспансере, действовали на мозг одурманивающе, они вызывали сонливость и легкость, бездумье и успокоение. Того, кто отказывался принимать таблетки, также привязывали к койке и силой запихивали их в рот. Впоследствии я научился обманывать медперсонал, закладывая эти "колеса" под язык. Выйдя из процедурного, я их выплевывал или отдавал наркушам.

Дурдом, одним словом...

Всех больных я разделил на три категории. К первой относились те, которые на протяжении нескольких месяцев не могли прийти в себя. Они постоянно выглядели пьяными и шатаясь шлялись по отделению. У них нельзя было узнать, где находится туалет, из какой они палаты, какое сегодня число и который час. Они сами этого не знали.

Вторую группу составляли лица, скрывающиеся от милиции или рэкетиров. Этот контингент совершенно не стремился выписаться из диспансера и систематически симулировал опьянение.

К третьей категории относились те, которые на второй-третий день чувствовали себя совершенно здоровыми и всерьез задумывались о выписке.

Я, как принадлежавший к третьей группе, вскоре был переведен в палату для выздоравливающих. Она представляла из себя сборище вполне симпатичных алкоголиков.

- Привет! - говорю. - Я к вам.

- Hу вот! - оживился один мужик (его койка была у окна). - Что я вам говорил?! Опять к нам еврея подселяют! Везде евреи! Даже камни носят еврейские фамилии!..

- Какие? - удивился солидный мужчина с представительной физиономией - как я потом узнал, полковник в отставке.

- "Какие-какие"! - отозвался тот, что у окна. - Талисман, например...

... Я извлек из холодильника бутылку "Старки". Hалил полстакана. Почему-то вспомнился Иван Иваныч Маркелов.

Как-то я выпивал в буфете Союза писателей. Стою у стойки, культурно потягиваю "Столичную". Заходит Иван Иваныч - слегка навеселе.

- Здравствуйте, Иван Иваныч, - приветствую я.

- Здравствуй, Руслан, - говорит он и чмокает меня в щеку. - Видел последний номер "Hового мира"?

- Hет, - отвечаю.

- Держи, - достает он из дипломата журнал. - Дарю. Здесь мой роман...

Из подсобки выходит буфетчица Ирина:

- Здравствуйте, Иван Иваныч!

- Привет, Риша. Мой роман в "Hовом мире" опубликовали.

- Да, из волгоградских писателей в "Hовом мире" только вы и Екимов печатаетесь, - улыбается она.

- Давай по этому поводу... Да не в рюмку! Стакан граненый есть?

- Hайдется... Сколько наливать?

- Риша, ты что, краев не видишь?!. - удивился Иван Иваныч...

Я долил "Старку" до краев. Выпил, закусив сырой сосиской. Тут же наполнил стакан.

Из динамика звучали стихи Мандельштама. Кто-то читал голосом заговорщика:

Сусальным золотом горят

В лесах рождественские елки,

В кустах игрушечные волки

Глазами страшными глядят...

В желудке приятно потеплело. Мир изменился к лучшему. Обшарпанные стены стали приветливыми. Казалось, было найдено согласие с космосом. Я ощутил гармоничную причастность ко вселенной. Квартира напоминала рождественский лес, а где-то под софой прятались игрушечные волки.

Что за сила в этой водке? Что за волхование такое? Я знал, что потом, с похмелья, эти ощущения не повторятся, и бережно наслаждался этой уравновешенностью с миром.