Там, за передним краем - [58]

Поели и собрались девчата довольно скоро. Тут же, около ельника, Лавров посадил их в полукруг, рассказал о задаче, поставленной начальником штаба.

— На что бы мне хотелось обратить ваше внимание? — продолжал сержант. — Сейчас, как придем в подразделения, сразу же выберите удобные позиции, чтобы весь передний край фашистов был виден. Только тогда вы можете быть полезными. Бейте прежде всего по пулеметным расчетам, наблюдателям, амбразурам дзотов, а в промежутках — по тем, которые высовываются с автоматами из траншей. Надо ослепить фашистов, не дать им возможности вести прицельный огонь. Поскольку цели могут быть разные и на разных расстояниях, заранее рассортируйте патроны. Я, например, сделал так: вот этих, с красной и черной каемочкой на пуле — трассирующих, отобрал побольше и положил их в подсумок, ими чаще всего придется пользоваться. Просто с красным носиком — зажигательных и с черной полоской — бронебойных — поменьше, это, так сказать, патроны спецназначения. Их положил в другой подсумок. Особо выделил патроны с желтым носиком — тяжелые. Они для целей, которые дальше шестисот метров. Снарядил ими третий подсумок. Это во всех отношениях удобно, чтобы во время боя не стрелять чем попало, а стало быть — и как попало.

Сержант обвел взглядом сидевших. Все спокойны, деловиты, слушают внимательно. В глазах — ни страха, ни тревожного ожидания. Что это? Привычка к опасности? Вряд ли. Вероятнее всего — результат действия железного правила снайпера: умей владеть не только оружием, но и собой.

— На каждый случай, — добавил Лавров, — а их в бою могут быть сотни, рекомендаций не дашь. Помните только: главное в нашей профессии — хитрость и меткий выстрел. — Взглянул на часы. — Все. Через десять минут выступаем.

…Батальоны залегли сразу за опушкой леса. Впереди, километров на пять, простирался кочковатый луг, вдоль и поперек изрезанный канавами для стока вешних вод. За ним опять темный лес. Передний край оккупантов хорошо просматривался — были видны ряды колючей проволоки, замаскированные траншеи. Лавров и Степаненко выбрали себе позицию на небольшом пригорке.

Как и ночью, изредка рвались снаряды, мины, били крупнокалиберные пулеметы. В этом привычном гуле вдруг кто-то из наших дважды мастерски выстукал «максимом» мелодию «Я на горку шла, тяжело несла»… Вадим невольно улыбнулся: знакомый «почерк», надо же так владеть пулеметом! Он неотрывно глядит через прицел на фашистские траншеи. Там будто вымерло все. Притаились. Тоже чувствуют, что с минуты на минуту мы должны нанести удар. А может, и сами подготовились, так сказать, к упреждающему?

И тут из-за леса, да и из него самого, такой залп ахнул, что даже трава на позиции пригнулась. Через какие-то секунды над вражескими траншеями вздыбились столбы огня, земли и дыма. Еще залп, еще… Вверху с характерным шуршанием пронеслись темные стрелы с огненными хвостами. «Катюши»! Позиций противника совсем не видно, все закрыто дымом, пылью. В этом аду лишь беспрерывно сверкают, подобно молниям внутри грозового облака, вспышки разрывов.

Фашисты тоже не молчали. Огонь их артиллерии был довольно плотным. Снаряды и мины, вздымая комья земли, ложились совсем близко. Откуда-то сбоку выскочило звено немецких бомбардировщиков, пронеслось над нашими позициями на бреющей высоте, сбросило бомбы. Одна из них рванула недалеко. Над головами просвистели осколки.

В этот миг в небо взмыли две красные ракеты — сигнал атаки. Лавров представил, как трудно сейчас солдатам оторваться от спасительницы-земли. Оторваться и, может быть, сделать последний шаг в своей жизни. Вон ведь что творится — смешались земля и небо.

Секунда, другая… Сквозь кромешный ад сначала робко, потом все мощнее и мощнее нарастало «ура». Огненный смерч от первых двух фашистских траншей стал постепенно передвигаться к третьей.

Все это время Лавров не отрывался от оптического прицела. К удивлению своему, там, где, казалось, много лет даже трава расти не будет, увидел одну, другую, пятую, двадцатую каски гитлеровских солдат. На бруствере, около уцелевшей кочки, появился вражеский пулемет МГ-34. «Вот ты-то мне и нужен», — подумал Вадим, сажая на пенечек прицела прильнувшего к пулемету гитлеровца. Через оптику хорошо было видно, как светлячок трассера точно вонзился в голову. Открыла огонь и Марина. Вадим уложил и другого солдата, который прильнул было к пулемету. Потом он бил по каскам, по стеклам стереотрубы.

Нашим бойцам оставалось пробежать метров 50–70, и они ворвались бы в первую траншею. Но в этот момент раздался залп немецких реактивных минометов. За ним еще, еще. Перед атакующей цепью выросла стена огня и дыма. Роты тут же залегли. Солдаты рассыпались по воронкам, мелиоративным канавам. Куда стрелять, что творится впереди — ничего не видно.

«Выходит, Николаев не выполнил задачу, — с ужасом подумал Лавров. — Не нашел он реактивные минометы. Что же теперь будет? Сейчас они накроют залегших солдат. Неужели атака вновь захлебнется?»

Дым, пыль постепенно оседали. Из фашистских траншей снова застучали пулеметы, автоматы.

— Командир! — крикнула Марина. — Около бугорка с камнем — пулемет.