- Весело! - присвистнул Санька, встал и пошел к броневику. - Может, зубилом!
- Пробовали уже, - сказал Федор и рассмеялся.
- Ты чего? - удивленно посмотрел на него Санька и тоже рассмеялся.
- А ты чего? - спросил Федор.
- Я так... - продолжал смеяться Санька.
- И я так! - окончательно развеселился Федор. - Давай зубилом. Только, чур, держать я буду, а ты бей.
- Почему?
- Потому! - оглянулся Федор на Глашу.
Она тоже рассмеялась и погрозила Федору кулаком.
Санька старательно бил по зубилу. Даже вспотел. Рессора не поддавалась. Санька вытер пот со лба и сказал Федору:
- Теперь ты бей, а я подержу.
- Устал, что ли? - взял у него молоток Федор.
- Есть маленько... - кивнул Санька. - Давай бей!
- Ты поосторожней! - предупредил его Федор.
- Давай, давай!.. - крикнул ему Санька, прислушался и шепотом сказал: - Погоди-ка!
- Ты чего? - тоже почему-то шепотом спросил Федор.
- Голуби на чердаке! - поднял голову Санька. - Вот, слышишь? Гули-гули-гули... Выходит, не приснилось мне?
- Совсем ты еще пацан, Санечек! - засмеялась Настя.
- Я тебе не пацан! - рассердился Санька. - Я член РКСМ.
В гараж вошел Степан. Сказал, ни к кому не обращаясь:
- Нет Павлова. На склад уехал.
- И Леша где-то задерживается... - вздохнула Настя.
- Соскучилась? - исподлобья глянул на нее Степан.
- Спросить нельзя? - вспыхнула Настя.
- В Смольном он.
- Долго как!
- Надо, значит... - Степан уселся на пустой ящик, пошарил в карманах, ничего не нашел и протяжно свистнул.
- Не свисти, - сказала Настя. - Денег не будет.
- А на кой мне деньги? - удивился Степан.
- Мало ли... - усмехнулась Настя. - Вдруг жениться надумаешь?
- Сдурела? - рассердился Степан и покосился на Глашу. - С чего это мне жениться?
- Ну, а вдруг? - подзадоривала его Настя. - Любовь если?
- Чего вы заладили, как сороки: "любовь, любовь"! - покраснел вдруг Степан. - Где она, эта любовь? Разговоры всё!
- Почему это разговоры? - тихо спросила Глаша.
- А потому! - Степан даже зажмурился, чтоб не видеть Глашиных глаз. Где ты ее видела? С чем ее едят, знаешь? С повидлом? С подсолнечным маслом? Может, на ситный мажут?
Санька засмеялся, а Глаша еще тише сказала:
- Если так про любовь думать...
- Тогда что? - в запальчивости обернулся к ней Степан, увидел ее глаза, запнулся, но повторил: - Что тогда?
- Тогда и жить незачем, - очень спокойно ответила Глаша, только щеки у нее побледнели.
- Жизнь-то при чем?.. - растерянно пробормотал Степан.
Глаша побледнела еще больше и сказала очень звонким голосом:
- Если человек любовь с повидлом равняет, - значит, ничего высокого у него в жизни нет. И жить такому человеку незачем. Лучше умереть.
Все притихли и посматривали то на Глашу, то на Степана.
Он сидел на ящике, глядел в пол и чувствовал, как жаром наливаются у него щеки, лоб, уши, шея. И сидеть стало неудобно. Так бывает, когда затекут ноги. Он потер шею ладонью и повертел головой. Сказал бы он ей!.. А что бы он сказал? О таком вслух не говорят. Это она, шалая, при всех ляпнула! Ну, сболтнул про повидлу эту... И про масло подсолнечное зря... Что же, он должен собрать народ и орать: "Ах, люблю тебя до гроба!"? И одной-то никогда не скажет: язык не повернется. И чего говорить? Слепая она, что ли? Степан поднял голову и увидел Глашины глаза. Она смотрела на него так, как будто Степана здесь не было. Он даже подвинулся на своем ящике, чтобы оказаться напротив. Должна была она его видеть, не могла не увидеть - вот же он, рядом! - но глаза ее смотрели мимо него. И делала она это не нарочно, не для того, чтобы показать, как она сердита, а просто не видела. Не хотела видеть. Не было сейчас никакого Степана, и все!
Так они и сидели, молчаливые и задумчивые, когда в гараж вошел Алексей. Он медленно подошел к заваленному бумажками столу, стоящему под лестницей, и опустился на табурет.
- Ну что, Леша? - подошла к нему Настя.
Алексей ничего не ответил, провел ладонью по лицу, как после сна, и спросил:
- Закурить нет?
- Держи, - протянул ему недокуренную самокрутку Санька.
Алексей сделал несколько затяжек и погасил самокрутку о стол.
- Горькая какая-то махорка...
- Может, хлеба хочешь? - предложила Настя.
- А есть? - поднял голову Алексей.
- Немного. - Настя протянула ему ломоть хлеба.
Алексей разломил его пополам, одну половину взял себе, другую отдал Насте и, отламывая хлеб маленькими кусочками, принялся устало жевать.
- Ты чего такой, Леша? - подсела к нему Настя.
- Дружка своего встретил... - медленно пережевывая хлеб, ответил Алексей. - С передовой только.
- Ну? - подошел поближе Санька.
- Остановили беляков, а вот надолго ли... Прут, сволочи! - Алексей даже поморщился, как от боли. - А тут еще контра опять зашевелилась... Я в Чека насчет запасных частей ходил.
- Чека-то при чем? - не понял Степан.
- Части нам со склада выписывали, оказывается... - объяснил Алексей. - И накладные есть, все честь по чести! А до нас не довозили.
- Вот гады! - выругался Степан. - Инструмента тоже никакого!..
- А без броневиков - зарез. - Алексей собрал с ладони хлебные крошки и ссыпал их в рот. - Надо жать, ребята!
- Чем жать-то? - зло спросил Степан. - Голыми руками?
