Там, в гостях - [4]

Вообще, мыслями команда пребывала на суше. Они обсуждали фильмы, которые видели, мусолили скандальный развод:

– Таких, как она, называют респектабельными шлюхами.

Они развлекали меня загадками:

– Чего нет у девочки в четырнадцать, чего девочка в шестнадцать ждет, и чего никогда не получит принцесса Мария? – Ответ: – Страховая карточка.

Я принялся рассказывать анекдот про священника, пьяницу и беспризорников, но, дойдя до развязки: «Вот если бы ты брюки застегивал, как свой воротник…», замялся. Мне было неловко воспроизводить акцент кокни, поскольку с ним говорили оба механика. Впрочем, шутка прошла на ура – команда была ко мне дружелюбна. Хотя ответ на мучивший юношу вопрос: «Что они обо мне думают?» – оставался неизменным: «Ничего». Моряки и бровью не повели, когда я взял себе добавки бекона, тогда как корабль ходил вверх-вниз, точно полотно ножовки.

Весь день «Кориолан» скользил враскачку по неспокойному морю, а когда я выбрался на палубу, то чуть не ослеп от блеска водной глади. Теперь, когда люки задраили и мы шли своим курсом, судно как будто удвоилось в размерах. Я расхаживал по палубе: ни дать ни взять призовой индюк, а капитан Добсон в старой фетровой шляпе попыхивал вересковой трубкой, то и дело снисходительно указывая с мостика на проходящие мимо суда. Всякий раз профессиональный интерес толкал меня к перилам, и я пристально вглядывался в корабли. Позднее капитан смутил меня, когда принес мне шезлонг и собственноручно раскрыл его.

– Теперь можно радоваться, как мальчишка, кокнувший своего папашу, – сказал он и добавил: – Хотелось бы знать вашего мнения вот о чем, – и протянул мне книгу в мягкой обложке с иллюстрацией эротического содержания. Называлась книга «Невеста зверя» и изобиловала сценами вроде: «…горячими ладонями он стиснул ее полные груди, и она закричала от боли и желания одновременно». Будь я в Лондоне среди друзей, мы бы всласть посмеялись над этим романом. Обычно такую макулатуру спешат задвинуть подальше, однако в тот момент я признался себе, что, несмотря на абсурдное содержание, книга меня здорово распалила. Я проглотил ее за час, и капитан Добсон принял это за комплимент. Тедди же все время подносил мне чай и слоеные булочки с джемом.

Я проснулся посреди ночи, будто меня разбудили. Встав на колени на койке, посмотрел в иллюминатор и увидел далекие огни Германии – синие, зеленые и красные, сиявшие над черной водой.

Утром мы вошли в русло реки и двинулись вверх по течению. Капитан Добсон выпил в штурманской с немецким лоцманом и здорово повеселел. Свою старую фетровую шляпу он сменил на щегольскую белую фуражку, в которой еще больше стал похож на комичного морского волка из варьете. Мы проходили мимо барж, устроенных с уютом, как дома: веселые шторки на иллюминаторах и цветочные клумбы. Капитан Добсон в это время указывал на разные достопримечательности на берегу; приметив одну фабрику, он пояснил мне:

– Там у них сотни девушек чистят шерсть. Жара внутри такая, что они по пояс оголяются. – Он подмигнул мне, а я из вежливости изобразил сальный взгляд.

В гавани, скромно продвигаясь к своему причалу посреди больших судов, «Кориолан» как будто снова измельчал. Капитан Добсон громко приветствовал другие команды, и те отвечали ему. Казалось, его везде рады видеть.

Наконец мы причалили, но палуба оказалась настолько ниже линии пирса, что трап спускался к нам почти отвесно. Офицер полиции, пришедший проверить мои документы, даже помедлил, не решаясь по нему сходить. Капитан Добсон насмешливо покрикивал:

– Проваливай, Фриц! Проваливай!

Фрицами он называл и лоцмана, и капитанов встречных судов. Полицейский со смехом, но при этом крепко держась за перила, спустился к нам задом наперед.

Штампом в паспорте формальности и закончились. Я пожал руку стюарду (бедный неудачник взгрустнул), дал на чай Тедди и махнул на прощание капитану Добсону.

– Поцелуй от меня девочек! – крикнул он с мостика.

Полицейский любезно проводил меня до ворот дока и посадил на трамвай, который ехал прямиком к конторе мистера Ланкастера.

Здание выглядело впечатляюще. Оно было даже крупнее, чем я ожидал, а внутрь вели вращающиеся стеклянные двери. Тут работало с полдюжины девушек и вдвое больше мужчин. Юноша лет шестнадцати проводил меня в кабинет к мистеру Ланкастеру.

Я, разумеется, помнил, что он человек высокий, но при этом забыл насколько. Он был очень высоким и очень тощим. Во время рукопожатия, когда он сунул мне свою костлявую ручищу, я инстинктивно, повинуясь подсознательному импульсу, спутнику любой встречи, мысленно стал на долю миллиметра ниже и коренастее.

– Ну вот, кузен Александр, я и прибыл!

– Кристофер, – лениво ответил мистер Ланкастер низким голосом. Не воскликнул, а просто констатировал очевидное. Мол, приехал – и ладно, чему удивляться-то?

У него была по-женски маленькая голова, очень крупные уши, широкие мокрые усы и капризно изогнутые губы. Выглядел он уныло, холодно и подавленно. Конец его длинного красного носа влажно поблескивал. Мистер Ланкастер носил высокий накрахмаленный воротник и нелепые черные туфли. Нет, мне он определенно не нравился. Первое впечатление о нем полностью подтвердилось; к месту вспомнилось изречение одного из моих друзей, Хью Уэстона: «Все уродливые люди злы».