Там, в Финляндии… - [67]

Подается команда к выходу. Щелкая колодками и побрякивая котелками и банками, мы трогаемся с места. Сразу же по выходе из ворот нас окружают усиленным конвоем. Оцепленные охраной, мы плетемся по знакомой нам лесной дороге, в последний раз оглядываясь на покидаемый нами лагерь.

— Сколько же все-таки в нем выстрадано, чего только не пережито, как изуродована и искалечена жизнь! — горестно думаем мы и, удрученные воспоминаниями, тщетно пытаемся отогнать тягостные думы. — Стоит о чем сожалеть да печалиться! Радоваться надо, что избавились от этих гиблых мест, из дыры этой клятой повылезли, и о том думать, что нас впереди ожидает, а не на кладбище это оглядываться. Хуже-то его все равно не будет. Может, и посветит еще нам где солнце.

Но нет, не вытравить из памяти горького осадка, и тщетны усилия избавиться от горестных воспоминаний. Заросшие травой жалкие холмики по обочинам дороги, эти безмолвные свидетели пережитой здесь трагедии, напоминают нам о суровой и жестокой действительности, об оставляемых здесь навеки товарищах.

— Как же мало осталось нас, выживших, и как много здесь этих безымянных могил! И так по всей трассе, — эта мысль буквально преследует каждого из нас. — Даже представить страшно, что здесь было и что здесь сделали с нами немцы. Такого и по гроб не забудешь!

Дойдя до поворота, мы еще раз оглядываемся назад и неожиданно замечаем над лесом огромные клубы черного дыма.

— Не лагерь ли горит? Заронили что при уходе? — недоумеваем мы, невольно сбивая шаг.

Не придавая этому зрелищу особого значения и нимало не беспокоясь, конвоиры продолжают подгонять нас.

— Похоже, сами подожгли, — решает Полковник, — потому и не беспокоятся. Им он больше не нужен — вот и жгут. Интересно бы все-таки узнать, что же такое происходит, почему они бросили и подожгли лагерь и куда это нас еще погонят? Вот бы разнюхать обо всем этом!

Жалкие и чудом уцелевшие остатки прибывшей когда-то сюда и неоднократно пополняемой тысячи, мы, полные неведения о своем будущем, продолжаем следовать дальше, подгоняемые прикладами конвоя.

Нет! Не забыть ничего! Ни этой чужой ненавистной земли, ни злой неволи, ни загубленных товарищей, незримые скорбные тени которых, кажется, и сейчас неотступно следуют за нами, заклиная живых к святому отмщению. О, если бы только знать, что нам еще уготовано?

Погрузиться в ожидающие нас вагоны не потребовалось много времени. Конвоиры лезут в них вместе с нами. Они рассаживаются по всем вагонам и ни на секунду не сводят с нас настороженных глаз. В последний раз пробегает вдоль вагонов отправитель, и до нас доносится столь знакомая по утренним поездкам команда отправления. Поезд медленно трогается с места, набирает скорость и переходит на полный ход, монотонно постукивая колесами на стыках и оставляя позади охватившую почти полнеба темную завесу дыма на месте недавнего лагеря. И снова тянутся перед нами бесконечные леса, дикий камень и унылые равнины осушенных болот, мелькают перед глазами вырубленные нами широкие просеки, котлованы заброшенных и безмолвных теперь карьеров, зеркала бесчисленных лесных озер. Ставшие до боли знакомыми и привычными, они напоминают нам обо всем здесь пережитом, и мы не имеем сил оторвать от них глаз. Оглушительные взрывы позади отвлекают наше внимание. Возникая в разных местах, то приближаясь, то удаляясь, они будят безмолвные леса, и стоголосое эхо их подолгу не умолкает в окрестностях. Мы напряженно прислушиваемся к взрывам, пытаясь разгадать причину их возникновения.

— Не иначе как последними нас вывозят, — прикидывает Колдун. — Выходит, за нами и духа нашего не осталось. Повывезли всех уже подчистую. Сдается мне, что голое место за собой ироды-то хотят оставить. Лагерь вот запалили, теперь, похоже, мосты на путях рвут. К чему бы?

— Черт с ним, с лагерем! — невозмутимо заключает Полковник вполголоса. — Хорошего в нем мало было! А что мосты взорвут, беда небольшая, наведут их, кому понадобится. Ничего не сделается дороге — цела останется и послужит, кому следует. Хозяева ей найдутся. А вот, что к чему это все, сам голову ломаю. Очень уж это на отступление смахивает, да только вот никакого наступления противника здесь не видно, не слышно и ничто о нем не напоминает. От кого и куда бегут и все кидают? Вот в чем вопрос-то.

— Вот и вспомнишь теперь Доходягу, — в тон ему вспоминает об Андрее Павло. — По его-таки вышло! Дорогу-то все-таки не для фрицев проложили. Сколь ни бились, не удалось им поездить-то — зря только старались. А о том, что творится, об этом не сегодня завтра обязательно все узнаем. Так что не ломай голову, она тебе еще понадобится.

Все дальше уносит нас эшелон… Уже скрылись из виду знакомые предметы и не узнать окрестностей. Только облако далекого дыма указывает нам место нашего заточения в финской глухомани.

Куда еще мы угодим и что нас впереди ожидает?

С верой в будущее

В маленьком финском городке эшелон разгружается. Отсюда, успевает разнюхать Павло, нас погонят в Норвегию.

— Пешочком потопаем! — с усмешкой дополняет он убийственную новость. — До Норвегии отсюда доплюнуть можно. С полтыщенки километров не наберется. Ну, а если и поболе, так самую малость.