Там, в Финляндии… - [10]
— Иди-ка ты со своей правдой, знаешь куда! Утром вот посмотрим, что с вами станется. Тоже мне, агитатор сыскался!
— Ну, как знаешь, а только опосля пеняй на себя, было бы тебе сказано. Почнем-ка, мужики, укладываться, а то с ним лясы точить — только время терять, опосля, может, еще и одумается. Ложитесь, как говорил, погрудней, а я накрывкой займусь. Когда уделаю, сам к вам полезу. Только уговор: мне посередке место оставьте. С краев кто-сь окажется, ночью местами поменяем, чтоб, значит, не обидно да не зябко было. Ну, почали, стало быть!
Мы начинаем послушно укладываться на зябкую зеленую хвою, застланную шинелями, в то время как Кандалакша, словно заботливый любящий отец, укрывает нас сверху оставшейся одеждой. Покончив с этим, он заваливает нас толстым слоем хвойника и готовится было сам присоединиться к нам, но, глянув напоследок еще раз на сиротливую фигуру строптивого Павло и проникнувшись к нему неподдельной острой жалостью, вновь пытается сломить его упрямство:
— Ну, вот что, паря! Хватит уж дурочку-то валять! Полезай давай в середку, ежели еще жизнь дорога. Рядом со мной будешь, и ничего с тобой не случится. Слово тебе даю.
— Сказал — не лягу, и не лягу! — упрямо твердит тот свое. — Чего прицепился, как репей?
— Да будет тебе его, Кандалакша, уговаривать-то! — слышится словно из-под земли приглушенный голос Полковника. — Дай ему там хорошего леща — мигом поумнеет. Не поможет, так еще я вылезу да добавлю. Сколько еще с таким дитем можно нянчиться? Такие только дрына и слушаются. А поумнеет, после сам спасибо скажет.
— Дай, дай ему там, Кандалакша! — доносятся поддерживающие Полковника голоса из-под зеленой копны, которая неожиданно оживает и начинает шевелиться.
Ободряемый дружными напутствиями, Кандалакша входит в свою роль и, изображая свирепость, зычно орет на приунывшего Павло:
— А ну, кому говорят, залазь в середку, а не то так трахну, что и маму забудешь! — Для острастки он даже довольно увесисто толкает Павло в загривок. — Лезь, говорят тебе, подобру, покуль не схлопотал!
Ощутив после этого явную растерянность и податливость упрямца, он бесцеремонно толкает его к ожившей копне, а затем попросту запихивает его под нее.
— Вот эдак-тось лучше будет, коль добра не разумеешь, — удовлетворенно бубнит Кандалакша, втискиваясь в копну рядом с ним.
— Еще кулаки в ход пускает! — огрызается Павло. — Тоже мне командир сыскался!
— Он сейчас командир и есть, уже успокоенно втолковывает ему Полковник. — Его затея — ему и командовать, Мы-то его команды выполняем. А ты чем лучше? Выходит, я не я — сам свинья! Да с тобой, как погляжу, иначе нельзя. Заботы о тебе же и той не принимаешь. Вот и приходится приводить тебя в чувство. Ну, а теперь, коли все в сборе, кончаем, мужики, разговоры и давайте спать. Утро вечера мудренее. Надеюсь, перетерпим до утра, а там видно будет.
Мы успокаиваемся и прекращаем разговоры. Плотно прижатые друг к другу и накрытые шинелями и толстым слоем хвойника, мы постепенно согреваемся и, разморенные желанным теплом, проваливаемся в необоримый, хотя и сторожкий, зыбкий сон. Ночью мы просыпаемся от каких-то диких криков и от отдельных, сухих и резких на колючем морозе, выстрелов и дробной трескотни автоматов. Разбуженные ими, мы все по команде Кандалакши разом меняемся местами, уступая крайним свои в середине, а сами занимаем их, далеко не выгодные, места. Долгой полярной ночи, кажется, не видно конца, и мы неоднократно проделываем эту процедуру, всякий раз заслышав отчаянные крики и выстрелы постовых.
Поднятые чуть свет криками и руганью полицаев, придавленные толстенным слоем хвойника и выпавшего за ночь сухого колючего снега, мы не без труда начинаем один за другим покидать свое спасительное, дымящееся теплым паром «медвежье логово». Свирепый холод тотчас же дает себя знать, и мы, едва разобравшись в распаренной одежде, поспешно напяливаем ее на себя.
— Ну как, все живы иль есть упокойники? — с добродушной ухмылкой справляется Кандалакша.
— Да, кажись, все живы, — отвечает за всех Полковник. — Спасибо, что надоумил. Кабы не ты, так, верно, некоторых бы и недосчитались. Ночью-то вот слышал, что творилось? Кой-кого постовые сами до смерти обогрели, а кое-кого и мороз усыпил, да так, что теперь уже не разбудишь. Без этого не обошлось!.. Вот оклемаемся малость, так наведем справки и обо всем разузнаем. А как там твой подопечный-то? Помалкивает, поди-ка, и даже спасибо не скажет?
— Да ладно уж, чего там! Молодой еще, вот и горячится да куролесит. Ничего, жизнь научит! Бог даст, поумнеет еще с годами-то.
В сером предрассветном сумраке мы более основательно знакомимся с обстановкой, пристально разглядывая вырубку и подмеченные еще ночью загадочные, смахивающие на юрты сооружения, оказавшиеся не чем иным, как круглыми фанерными палатками, предназначенными для жилья и теперь обживаемые конвоем.
— Неужели же здесь вот и жить и околевать придется? — слышится чей-то тоскливый голос. — Ведь ни бараков же, ни колючки даже и той нет! Всего-то-навсего две-три палатки, да и те немцы сами позанимали. Да и делать-то здесь, в этакой глухомани, кажись, совсем нечего. Можа, мы здесь временно остановились и опосля нас дале куда погонят? Как, мужики, думаете?
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Джон Нейхардт (1881–1973) — американский поэт и писатель, автор множества книг о коренных жителях Америки — индейцах.В 1930 году Нейхардт встретился с шаманом по имени Черный Лось. Черный Лось, будучи уже почти слепым, все же согласился подробно рассказать об удивительных визионерских эпизодах, которые преобразили его жизнь.Нейхардт был белым человеком, но ему повезло: индейцы сиу-оглала приняли его в свое племя и согласились, чтобы он стал своего рода посредником, передающим видения Черного Лося другим народам.
Аннотация от автораЭто только кажется, что на работе мы одни, а дома совершенно другие. То, чем мы занимаемся целыми днями — меняет нас кардинально, и самое страшное — незаметно.Работа в «желтой» прессе — не исключение. Сначала ты привыкаешь к цинизму и пошлости, потом они начинают выгрызать душу и мозг. И сколько бы ты не оправдывал себя тем что это бизнес, и ты просто зарабатываешь деньги, — все вранье и обман. Только чтобы понять это — тоже нужны и время, и мужество.Моя книжка — об этом. Пять лет руководить самой скандальной в стране газетой было интересно, но и страшно: на моих глазах некоторые коллеги превращались в неопознанных зверушек, и даже монстров, но большинство не выдерживали — уходили.
Эта книга воссоздает образ великого патриота России, выдающегося полководца, политика и общественного деятеля Михаила Дмитриевича Скобелева. На основе многолетнего изучения документов, исторической литературы автор выстраивает свою оригинальную концепцию личности легендарного «белого генерала».Научно достоверная по информации и в то же время лишенная «ученой» сухости изложения, книга В.Масальского станет прекрасным подарком всем, кто хочет знать историю своего Отечества.
В книге рассказывается о героических боевых делах матросов, старшин и офицеров экипажей советских подводных лодок, их дерзком, решительном и искусном использовании торпедного и минного оружия против немецко-фашистских кораблей и судов на Севере, Балтийском и Черном морях в годы Великой Отечественной войны. Сборник составляют фрагменты из книг выдающихся советских подводников — командиров подводных лодок Героев Советского Союза Грешилова М. В., Иосселиани Я. К., Старикова В. Г., Травкина И. В., Фисановича И.
Встретив незнакомый термин или желая детально разобраться в сути дела, обращайтесь за разъяснениями в сетевую энциклопедию токарного дела.Б.Ф. Данилов, «Рабочие умельцы»Б.Ф. Данилов, «Алмазы и люди».