Там помнят о нас - [16]

Четвертая боевая группа появилась в лагере только к двенадцати часам дня. Тоже напоролись на патруль, вернее, патруль наткнулся на них, когда они были заняты работой: копали яму для МЗД. Ребята не удержались, ответили огнем (что было категорически запрещено). В суматохе скоротечного боя не заметили, как на месте работы оставили плащ-палатку, на которую ссыпали землю, ломик и саперную лопатку. Все эти предметы снаряжения были, конечно, военного образца и совсем новые.

— Вот тебе и «скрытно», — сказал гневно Бажанов, когда четвертая группа ушла на отдых.

Я расстроился не меньше его. «И надо же было случиться такой беде! Не сдержались парни. Хотя это понять можно… А приказ? А методы нашей работы?!» Я посмотрел на Михаила. Он зло крутил козью ножку, махорка с кусочка бумаги сыпалась на колени.

— Успокойся, Миша, — сказал я, — что ж теперь поделаешь. Главное живыми вернулись и мину не бросили.

Он вскинул голову, прищурился.

— А лопатка, ломик, плащ-палатка?! Это же визитная карточка воинского подразделения! Фрицы сразу догадаются, что в этот район прибыла часть Красной Армии. И так усилят охрану «железки», что к ней и не сунешься! А то и карателей в лес пошлют!

Что тут возразишь! Бажанов был прав. И спорить не о чем. Но надо было думать, как лучше и безопаснее продолжить работу, как выполнить боевую задачу, которую с нас никто не снимал.

За продуктами

Весна эта была на редкость мокрой, сырой. Девятого апреля опять шел дождь. Иногда его разбавлял сырой снег. Он скапливался на ветвях, комьями валился на землю.

Парные дозоры мы вынесли подальше от шалашей. Патрули ходили вокруг стоянки, чутко прислушиваясь к каждому подозрительному звуку. В местах, где можно было незаметно пройти к нашей базе, установили противопехотные мины. Свободные от дежурства люди грелись в шалашах у небольших костров из тонких еловых веток, которые горят почти без дыма. Нас беспокоили следы, оставленные на мокрой земле боевыми группами. Возможно, стоило уйти подальше, в глубь лесного массива, однако сделать это мы не могли, поскольку не возвратилась группа Галушкина.

На десятое апреля в отряде оставалось немного сухарей, несколько бульонных кубиков да небольшой НЗ из галет. Люди отощали, стали быстро уставать, ходили медленно. Нужно было срочно добывать продовольствие. Прошло двое суток, а Галушкин все не возвращался. Что делать?

«Там у вас не будет службы боепитания и каптенармуса, — вспомнил я слова военкома полка. — Придется решать все самим. За все отвечать только самим».

— Ну, комиссар, что скажешь? — вывел меня из размышлений голос Бажанова.

Наши взгляды встретились.

— За продуктами идти надо, командир, — сказал я. — Так тебя понял?..

Бажанов энергично тряхнул головой.

— Дежурный!

— Слушаю, товарищ старший лейтенант!

— Голохматова ко мне!

— Есть!

— Присаживайся, — сказал Бажанов пришедшему Николаю. — Как думаешь, куда лучше пойти за продовольствием?

Николай, недолго думая, ткнул пальцем в едва видимый на карте кружочек — населенный пункт.

— Да вот сюда!

— А почему туда, а не еще куда?

— Как почему?.. Деревня Щеки стоит в лесу. А фрицы не очень-то леса любят. Поэтому люди в такой деревне живут спокойнее и едят сытнее.

— Логично. Бери троих ребят и отправляйтесь. А сколько туда километров?

Николай склонился над картой, зашевелил губами.

— Та-а-ак. Если по прямой, то не меньше тринадцати. Дорога сначала лесом, потом просекой.

— К утру обернетесь? Как думаешь? — прервал его командир.

— Хлеб путника несет, а не наоборот, товарищ командир, — ответил Голохматов и засмеялся. — Постараемся обернуться.

Баженов тоже улыбнулся.

— Хорошо… Сводку последнюю о положении на фронтах знаешь? Голохматов кивнул утвердительно. — Обязательно расскажите людям все, что знаете о положении на Большой земле… Да себя в порядок приведите, чтоб за бандитов вас не приняли. Вид у вас не очень-то… О месте дислокации отряда ни слова, ясно?

— Ну! Само собой.

— При встрече с врагом в драку не вступать. Стараться исчезнуть тихо. Без продуктов не возвращаться… Расспросите жителей о местных партизанах: есть ли они тут и где? Может, что слышали о наших?

«Вот и еще четверо ушли из отряда, — невольно подумал я. — Где же группа Галушкина? Удастся ли ему с грузом добраться до лагеря по такой распутице?»…

Было уже около десяти утра, когда по лагерю разнесся радостный крик:

— Идут! Иду-у-ут! — кричал с просеки дозорный, забыв об осторожности.

«Кто идет? Галушкин или Голохматов?» — подумал я…

Это был Голохматов. Вот они показались между деревьями, обвешанные вещевыми мешками, узлами и узелками. В руках несли бидон, в каких возят молоко. Бойцы рассказали, как в крайнем доме деревни Щеки их встретили сначала подозрительно и отчужденно. Не поверили, что свои. Тогда ребята рассказали, о Большой земле, передали последнюю сводку Совинформбюро. Только после этого хозяева смягчились. Накормили. Сказали, что староста у них в деревне хоть еще и не открытый враг, но довольно сволочная личность. Две дочери хозяев сходили куда-то. Принесли картошки и другие продукты.

Хозяева, приветившие ребят, рассказали, что в лесу, ближе к железнодорожной станции Красное, в прошлом году находился небольшой партизанский отряд из местных. Говорят, они даже поезд германский подорвали. Из сваленных тогда цистерн пролилось много керосину. Кое-кто из деревни ходил к месту крушения и скрытно от германцев собирал тот керосин из выемок. Но где тот отряд сейчас, ничего не знают.