Там, откуда ушли реки - [65]
У мокриц немало врагов. Их поедают некоторые птицы. Они погибают в тенетах ядовитого паука-каракурта и паука-агелены, а также в норках тарантула. В норке мокриц очень часто собираются молодые скорпионы. Они проникают через узкий вход, расширяя его последним сегментом заднебрюшия, вооруженным шипиками. В норках мокриц обитает маленький жук чернотелка. Однажды во время раскопки норок я застал чернотелку за мирной трапезой, вместе со всеми молодыми мокрицами поедающим листочек растения.
Но самым опасным врагом мокриц оказалась небольшая мушка-горбатка, паразитирующая на молодых мокрицах. Личинки мушки развиваются поздней осенью и зимой в теле молодых мокриц. Они поедают своих хозяев, оставляя от них одну оболочку, тут же в норке забираются в почву, окукливаются, а весной, развившись, вместе с оставшимися в живых мокрицами, закончившими зимовку, выходят наружу. Массового заражения мокриц не бывает. Иначе маленькие и слабые мушки были бы не в силах самостоятельно выбраться из закупоренной норки.
Как уже говорилось, численность мокриц очень велика. Например, в одной из больших колоний по левому берегу реки Или в среднем ее течении на один квадратный метр приходилось до 40 норок мокриц, а на один гектар — от 20 до 800 тысяч мокриц. Этот подсчет дает некоторое представление об их численности.
На полезную деятельность мокриц впервые обратили внимание не энтомологи, а почвоведы. Обилие мокриц, глубокие их норки заставили почвоведов заподозрить, что мокрицы играют немалую роль в рыхлении и перемешивании почвы. Специальными подсчетами с большой убедительностью было доказано, что на один гектар площади, занятой мокрицами, в течение лета на поверхность земли выносится около полутонны почвы и около тонны экскрементов с большим содержанием гумуса! Специальные анализы показали, что почва у норок мокриц очень богата азотом. Овес, посеянный на почвах, обработанный мокрицами, созревал быстрее и давал более богатый урожай.
Мокрицы увеличивают пористость плотной лёссовой почвы, улучшают ее аэрацию, способствуют накоплению в ней влаги. Лёссовые почвы, на которых обитают мокрицы, постепенно становятся более плодородными, на них вырастают травы и мелкие кустарники, и голые площади пустыни зарастают ими. Как только растительный покров становится достаточно плотным, а корни начинают пронизывать почву, мокрицы бросают прежние места обитания и переселяются на более открытые пространства. Таким образом, они как бы являются пионерами освоения пустынь.
Колониальный и семейный образ жизни пустынных мокриц, сложные формы заботы о потомстве, избирательное спаривание, вероятно, существующая сигнализация, строительные инстинкты и многое другое представляют огромный интерес для энтомологов, а почвообразующая деятельность этих, пожалуй, самых многочисленных из членистоногих животных пустынь — немалый интерес и для практиков.
Едем дальше, поднимая столбы пыли. В стороне показалось небольшое стадо коров без пастуха. Среди кустов лежит падаль. На ней усиленно трудятся около десятка серых ворон, жадно склевывая пока еще свежее мясо. Серая ворона — жительница севера пожаловала уже в наши края. По сторонам сидят черные вороны, поглядывая на своих серых собратьев и терпеливо дожидаясь своей очереди. Выходит, серые вороны не любят черных и, чувствуя свое превосходство, не подпускают их к пиршеству.
Серые вороны заселяют Европу и немного заходит за Урал, черные — живут в Азии. В тех местах, где территории их обитания соприкасаются, этих птиц можно увидеть вместе. Между серой и черной воронами никогда никто не наблюдал враждебных отношений. Они часто вместе кочуют зимой.
Как бы там ни было, «дружба дружбой, а еда врозь».
Теперь мы не торопимся и, встретив удобное местечко, разбиваем бивак. Вот сейчас на пути бархан, поросший саксаулом, джузгуном и песчаной акацией.
Возле бархана на веточке тамариска я вижу ярко-белые шарики. Они довольно крупны — каждый шарик три-четыре миллиметра в диаметре — и хорошо заметны даже издали. Шарики на ощупь плотные, снимаются с трудом, с едва заметным белым рубчиком по вертикальному диаметру. На вершине шариков видно маленькое отверстие. По веточкам с шариками снуют муравьи крематогастеры, очень деловитые, чем-то занятые, — не напрасно сюда собрались. Но я без лупы ничего не могу разглядеть и, как всегда зарекаюсь не отходить от бивака без полевой сумки, иду за нею.
Вскрываю один шарик, в нем какой-то мусор, в другом — тоже. Все шарики с дырочками пусты. Нахожу шарик целый, без дырочки, осторожно вскрываю его. Из разреза высыпает целая ватага, не меньше сотни, крошечных, размером в долю миллиметра, желтоватых созданий. Они бескрылы, с шестью ножками и прямыми, как палочки, коротенькими усиками, расставлеными в стороны. Крошки немедля расползаются. В домике они оставили кучку линочных шкурок. Тогда я догадываюсь, что этот шарик — домик щитовки, малышки — ее многочисленное семейство, детки, вышедшие из яичек. На дне шарика и сама мать, сморщенный комочек без глаз, без усиков, по существу мешочек, опорожнившийся яичками, это так называемый манный червец Трабутина маннипора, тот самый, который, по библейскому сказанию, накормил «манной небесной» голодающих в пустыне путников, спасшихся от рабства и пленения. Его выделения, падая на землю и засыхая, становятся похожи на манную крупу.
