Там, откуда ушли реки - [57]
К вечеру перед нами гряда больших и голых барханов. Здесь настоящее царство пустыни, и поверхность песка испещрена аккуратными валиками ряби. Песчаная гряда тянется с запада на восток далеко. За ней еще более ровная и светлая поверхность. Видимо, в этом месте был недавно берег озера.
Пески занимают громадные площади. От Каспийского моря до Тянь-Шаня всюду тянутся песчаные пустыни. Пески условно разделяют на грядовые, барханные и бугристые. Их направление зависит от господствующих ветров. Бугристые пески представляют собой округлые холмы, образующиеся вокруг кустарников, которые их задерживают. Барханные пески навеяны ветром, не закреплены растениями. Форма их различная. Наши пески походят на барханные и на грядовые, а кое-где и на бугристые. Они очень могучие. Под такими песками археологи находили засыпанные старинные поселения и даже города. Под мощным слоем песка они прекрасно сохраняются от разрушающего действия дождей, жары, холода и ветра и от любопытного взора человека.
Такие пески со временем заселяют растения, но их развевает во время засухи. Домашних животных здесь нет, а вот песчанок немало.
Всюду в понижениях я вижу городки этих вездесущих жителей пустыни.
Особенно сильно пострадал от песчанок один большой бархан. Все растения на нем объедены. Теперь бархан отправился путешествовать по пустыне, и выходит так, что отправили его в путь песчанки.
Песчанка — оседлое животное, живет колониями на одном месте. Ее численность сильно зависит от хищников — лисиц, волков, хорьков. Ныне хищников стало мало. Теперь песчанка благоденствует, но получается так, что ее оседлый образ жизни становится вредным для нее же: грызун выедает вокруг колонии растительность, начинает голодать. Среди грызунов, особенно в годы засухи, вспыхивают эпидемии. Все крупные травоядные дикие животные — кочевники. Они, как правило, не приносят вреда пустыне и, когда растительность ее беднеет, перекочевывают в другие места. Таким же рациональным, установившимся испокон веков было и кочевое животноводство.
Кое-где песок засыпал саксаул и тамариск, и верхушки этих растений борются за жизнь, выглядывают над поверхностью. Местами же ветер выдул песок, обнажив длинные корни деревьев. На поверхности барханов валяются сухие стволы саксаула — те, кого победил ветер, выдув из-под корней песок.
Я брожу по барханам, разглядываю следы ящериц, насекомых.
Неожиданно спохватился — исчезла собака и, сколько я ее ни зову, не появляется. На душе тревожно, мысли одна страшней другой идут вереницей: не задушил ли ее хитрый, притаившийся волк. Что сейчас с ним, моим другом маленьким! Что-то произошло. Не мог он так долго не отзываться на зов, всегда в таких случаях бросает свои дела и спешит ко мне. Бегаю по барханам в разные стороны. Далеко не ухожу, не знаю, в какую сторону исчез пес. Отчаяние растет. И вдруг едва уловимый и слабый лай. Почудилось? Нет, лай был явственный. Продолжаю звать. Лай повторяется будто громче, ближе. Наконец из-под основания крутого бархана показывается собака, но не белая, а темно-серая и, едва взглянув на меня, вновь исчезает. Вот в чем дело! Там нора. Из нее слышу злобный лай своего друга. Нора, конечно, принадлежит барсуку. Рядом — его характерная уборная. Норы этого зверя бывают обширными, с лабиринтами и слепыми отнорками. Случается, в таком отнорке хозяин закупоривает собаку плотной земляной пробкой. Смелый охотник теряет ориентацию, гибнет от удушья.
Изо всех сил кричу, зову собаку. Наконец, пятясь, появляется мой ретивый фокстерьер, весь в земле.
— Ну, любезный, — говорю я своему другу, — теперь я тебя ни за что не отпущу!
Как он, бедняжка, жалобно лаял, плакал, бился в руках, пытаясь вырваться, пока я относил его подальше от соблазнительного места охоты.
Потом Кирюша отряхнулся, посветлел и, поглядывая в сторону барсучьего бархана, стал энергично чесаться. Набрался барсучьих блох! Одну большую черную и очень шуструю мы сообща изловили и заспиртовали, чтобы потом определить, к какому виду она относится. Другие же постепенно сами разбежались. Не понравилась им собака.
Барсук — удивительное животное. Он одинаково хорошо приживается и в лесах, и. в степях, и в пустыне. Он всеяден, но глав-ним образом охотится на насекомых, ящериц, выкапывает корешки растений. Очень много он истребляет хрущей и их личинок — врагов растений. По его уборным можно судить, что это животное преимущественно энтомофаг. Там, где хрущи сильно вредят древесной растительности, барсук — полезнейшее животное. Правда, говорят, при случае он не прочь полакомиться находящимся на земле содержимым гнезд птиц, любит арбузы. К большому сожалению, это животное истребляют охотники из-за якобы целебного жира.
С одного края барханов — небольшое, почти фиолетовое озерко в ярко-белых, покрытых солью берегах. С озерка снимаются несколько парочек оранжевых крупных уток-отаек или, как их еще называют, огарей, и, покружившись, улетают в сторону Балхаша.
На небольшом такыре между барханами я издалека замечаю маленькое пятнышко. Подхожу к нему, приглядываюсь. Это так называемый от-щеп, камень с острыми краями, обработанный руками человека каменного века. Его грани еще остры. Пользуясь этим примитивным орудием, можно и сейчас легко освежевать тушу убитого животного, снять с него шкуру. Сколько тысячелетий прошло с тех пор, когда этого камня касалась рука человека, кто был он и каков был его облик? Стара земля! Ничего не осталось от этого человека — умельца каменных дел, и прах его исчез, размыт дождями и развеян ветрами. Но следы труда, умелых рук и разума остались, пережили многие тысячелетия. Не знаю почему, но черный камешек произвел на меня большое впечатление, и я храню его до сих пор на своем письменном столе.
