Там, откуда ушли реки - [40]
Осторожно я приближаюсь к загадочной паре. Они оба очень заняты своими делами, не замечают ни меня, ни направленную на них лупу.
Жук, оказывается, остановился возле полузанесенного глиной катышка заячьего помета. Чем-то он ему нравится, гложет его. А муха? Она терпеливо ожидает окончания трапезы своего спутника и, не теряя попусту времени, чистит то передние, то задние ножки, крылья, глаза, поблескивая на солнце серебристой полоской на лбу. Я заинтригован: что ей надо от жука, зачем она так настойчиво за ним следует? Наверное, ждет, когда жук найдет какой-либо сочный зеленый листочек, и тогда полакомится капелькой выступившей из растения наружу жидкости. Где ей, обладательнице лижущего хоботка, найти влагу в этом царстве сухости.
Внимательно присматриваюсь к мухе. У нее большие красно-коричневые глаза, серенькое в черных щетинках брюшко, черные ноги. Обликом своим она явно похожа на тахину. Все представители семейства ларвиворид, к которому относятся тахины, откладывают яички или личинки на тело других насекомых. Потомство мух поедает хозяина. Нет, наверное, дело тут не в намерении полакомиться объедками со стола нетребовательной к еде чернотелки, а что-то другое.
Кургузый жук между тем потерял интерес к своей находке и отправился путешествовать дальше, а муха, как и прежде, пристроилась за ним сзади. На этот раз перебежка продолжается недолго. Жук забрался в переплетение сухих корешков и соринок, выдутых ветром из земли. Здесь ему понравилась какая-то совсем невзрачная сухая палочка. Он так усиленно грызет ее с одного конца, что слышен хруст энергично работающих челюстей. Палочка укорачивается довольно быстро, и наконец и ее маленький кончик исчезает во рту прожоры. Покончив с палочкой, жук принимается за тоненький корешок. Аппетит у него отличнейший. Какая нетребовательность этого обитателя пустыни — довольствоваться, казалось бы, самой негодной пищей, по существу мусором, валяющимся на поверхности. При таких необычных способностях чернотелка всегда обеспечена едой, как бы она ни была суха. Ее организм способен извлекать из сухой еды так называемую конституционную воду и необходимые для существования витамины.
А муха? Она так же как и там, у заячьего помета, подобралась к голове жука и, будто убедившись в ничтожестве вкуса своего господина, отскочила в сторону, уселась на сухую палочку, крутит головкой и предается неизменному занятию мушиной породы — чистится ножками. В это время к странной паре несколько раз подлетают такие же красноглазые, с белой полоской на лбу мухи. Присев на землю, они, будто оценив ситуацию и убедившись в том, что у жука есть спутница, быстро улетали.
Среди этого вида, оказывается, царит негласный этикет: ни в коей мере не мешать друг другу. Ну что ж! Надо полагать, произошел этот этикет не от некоего чувства благородства, царящего среди мушиного племени. Просто две мухи возле одного жука способны только все испортить и тем самым нанести урон общему делу продолжения рода.
Жук долго насыщался сухими корешками, палочками, и у меня от напряженной позы заболела спина. Солнце поднялось выше, и лучи его уже не такие ласковые, как прежде, напоминают о том, что скоро наступит злая жара. Но вот наконец кончилась трапеза. Жук выбрался из кучки мусора и засеменил по голой площадке такыра, покрытой глубокими трещинами, в сопровождении своей неизменной спутницы, не замечая ее и не обращая на нее внимания.
На пути жука крохотная зеленая травка, выбившаяся из трещинки такыра. Она нравится жуку, он явно намерен завершить свой завтрак свежей зеленью, хватает челюстями листочек, резкими рывками отрывает от него кусочки. В это мгновение что-то произошло с мухой, и, когда жук принимается уплетать второй ломтик зелени с лихорадочной поспешностью, она бесцеремонно бросается к самой его голове, к медным челюстям и, совершив какие-то неуловимо быстрые движения, отскакивает в сторону.
На этот раз жук в замешательстве. Проглотив зеленый листочек, он неловкий и грузный, сейчас будто в лихорадке подскакивает на одном месте, потом, успокоившись, вытягивает вперед почти сложенные вместе усики и делает несколько шажков к мухе. Наконец он заметил свою спутницу, застыл перед ней как бы в недоумении, пытаясь разрешить трудную для его тупой головы задачу — причину внимания к своей особе странной незнакомки. Он почти прикасается усиками к мухе, но та, не допуская столь грубой фамильярности, ловко и быстро отскакивает в сторону.
Проходит несколько минут. Жук неподвижен и все еще как бы в тяжелом раздумье. Потом, очнувшись, вновь принимается за зеленый лист, и история с внезапным нападением мушки повторяется.
Только теперь мне все становится ясный’. Надкрылья жука срослись между собой, образовав мощный панцирь. Он предохраняет насекомое от высыхания. В жарком и сухом климате пустыни ради этого стоило пожертвовать возможностью полетов. Отложить яичко или личиночку через эту мощную броню невозможно. Уязвимо только одно место — ротовое отверстие, но и оно прикрыто многочисленными ротовыми членистыми придатками. Остается только одна возможность — подкинуть личинку с едой, только, конечно, не с сухой, перемалываемой челюстями на мелкие крошки, а с зеленой, мягкой, заглатываемой. Так и поступила мушка-тахина — специфический враг этой чернотелки.
