Там, на войне - [34]

Мы залегли у самого основания дамбы, и тут же выглянула луна — довольно кривое рыло, словно ее доской с одной стороны приложили, а с другой выкатил флюс — это ее так перед полнолунием корежило. Но самым главным в эту минуту была не конфигурация луны, а то обстоятельство, что на участке старшего сержанта Корсакова никакой стрельбы не было. Нам следовало лежать и ждать. В моей голове, как штырь, торчали Корсаков и некоторые серьезные сомнения в его адрес. Он нас подводил…

Тучка второй раз наползала на лунный диск, а стрельбы не было. Стал вслушиваться в ту южную сторону, где был противник, и мне показалось, что там появилось какое-то шуршание, шевеление, тихое бурление речи. Во мне делала стойку и уже замерла в готовности некая терпкая осторожность, она прижимала к земле, не пускала вперед, и тут же, рядом, просыпалась нарастающая, непреодолимая, магнитная тяга туда, в темноту, в чужое, враждебное и неизведанное пространство. Это означало — «Пора!».

Лунный свет почти не проникал на землю, только чуть-чуть подсвечивал края облаков.

Я двинулся на дамбу, но Иванов ухватил меня за ремень, чуть попридержал, и я не успел моргнуть, как он уже был впереди, наверху, и переползал на другую сторону. «Только бы они сейчас не осветили». Ползу за ним. Теперь главное — не останавливаться, и быстрее, быстрее. По отлогому скосу ползти трудно. Перехожу на крабий ход — почти прижат к земле, на руках и ногах двигаюсь по насыпи боком— быстро догоняю Иванова. Останавливаю его. Объясняемся жестами: «Если осветят, если луна станет проглядывать, перемахиваем на ту сторону— и отлеживаемся»… — «Понял». — «Вперед!» Он тоже движется боком — голова повыше, и просматривается пространство с обеих сторон, слева и справа от дамбы… Опять стоп! Если что-то подстроено, то еще немного — и мы очутимся в западне. Поэтому — перемахнем на ту сторону заранее и так проверим, ждут они нас или нет?.. Тут уж я перемахиваю первым. Он за мной… Лежим. Слухом врезаюсь в тот берег — кроме очень отдаленного говора, ничего не слышно. «Корсаков с Повелем как провалились, курвины сыны! Не вмазались ли они сами в какую-нибудь ловушку?»

Только двинулись, и тут же начала выползать луна— фонарище! Вовремя перебрались. Она светит с той стороны, а мы в тени. Лежим, распластались, автоматы прикрываем, чтобы случайно не сверкнуло. Мощное облако опять стало заволакивать светило. Но тут хлопок (словно рядом с ухом!), и в небе вспыхнула ракета. Следом справа, вниз по речке, началась перепалка, и такая сноровистая, хлесткая — автоматы били наши и «шмайсеры». Я сразу понял, что это не Корсаков с Повелем. Там заваривалось что-то погуще. Словно в подтверждение раздался орудийный выстрел и следом застрочил пулемет (наш танковый — по колотьбе слышно). Первое, что застучало у меня в башке, — это проклятия: мало того, что в назначенное время наша группа отвлечения не сработала, а тут еще в самый неподходящий момент заварилась эта перепалка, сейчас фрицы всполошатся, и нам, в лучшем случае, катиться назад с поджатыми хвостами, А с другой стороны, заваруха была значительно дальше намеченного места и уводила внимание противника куда-то далеко в сторону и в глубь нашей территории. Надо было шевелиться. И побыстрей!

Так же внезапно, как и началось, все стихло. Только вода журчит на затворе плотины.

«Вперед?» — предложил я жестом, Иванов кивнул — значит, вперед.

Дальше ползем по этой — крутой стороне. Держимся за землю, за воздух, один за другого — как бы только не булькнуть в воду. Сволочная работа. Хорошо, что дамба скоро кончится. Там какое-то бурчание, но слов не разобрать. Дамба уперлась в их берег. Иванов задерживает меня, мол, «я пойду первым». Прямо у его носа показываю пальцем: «Нет! Выйдем вместе. В разных местах. Ты здесь. Я вон там». (Тогда у одного из нас есть шанс уйти, если они ждут и готовы. Но, судя по тихому бурчанию в отдалении, не ждут. Иначе бы не разговаривали.) Вдавливаюсь в землю, перевалил на отлогую сторону. Выдерживаю паузу. Можно?.. Медленно поднимаюсь на берег. Иванов, как зеркальное отражение, возникает с той стороны — жест в жест, движение в движение — есть контакт!.. Хочу вытянуть руку, чтобы указать направление, но он начинает движение до жеста, чуть опережает команду. Вот это и есть чутье.

Еле-еле пробивается лунная подсветка — виден небольшой бугорок. Сердце замирает и вот-вот остановится. Бездыханно и совсем беззвучно начинаем движение к бугорку, готовые каждый миг в любое шевеление всадить автоматную очередь. Если, конечно, они нас не опередят на какую-то долю секунды. Ничего общего со страхом эти ощущения не имеют — это совсем другое: все силы, все мысли словно отделяются от тебя и движутся поодаль, а пространство вокруг становится густым и безвоздушным. Вот так мы добираемся до заветного бугорка. Я опускаюсь на него. Он приземляется рядом. Мы в открытом дворе той крайней хаты, о которой говорили с бабусей. Держимся друг за друга и делаем первый вдох… второй… главное, чтобы он был совсем бесшумным. Давлю большим пальцем себе за ухом, до боли, чтобы не всхлипнуть, не захлебнуться… Иванов тоже давит себе где-то под носом и хватает воздух широко раскрытым ртом — он у него большой. Только бы не поперхнуться, не закашляться… Какой горячий у него выдох! Как из печки. Звука у вдоха совсем нет — умеет дышать… На четвертом или пятом вдохе я понимаю, что мы сваляли огромного дурака! Это не бугорок, а чья-то крыша. Возвышение насыпное. Под нами что-то есть Иванов тоже понимает это, и я показываю ему на основание бугорка — со стороны воды. Он кивает. Но заглянуть туда по кратчайшей не удастся— можно напороться на ствол пулемета. Надо обойти со стороны хаты… Он обходит бугорок, а я разгибаю чеку у гранаты. Снова лучше бы не дышать.