Там, на востоке - [8]

Тьма, зловоние, липкая едкая жижа… Никакой опоры, ничего определённого вокруг. Нечем дышать, саднит разъеденная кожа. Гэр пытался палкой нащупать дорогу, но и палка не встречала твёрдой преграды, а потом попросту делась куда-то вместе с клочьями поветшавшей одежды. Теперь оставалось одно — упрямо идти туда, где чудился восход, уже не думая о том, чтобы сокрушить преграду, но только пройти насквозь, ибо у всякого препятствия должна быть граница. И он прошёл, вывалившись к тусклому свету, который с трудом различили больные глаза.

Гэр упал на дно торфяной ямы до половины залитой водой. Он понимал, что испытания не кончились, но не мог сдержать злорадного чувства по отношению к противнику. Что, съела? То есть, съела, конечно, но выплюнула невредимого… почти…

Гэр поднялся на непослушные ноги, сделал шаг в сторону берега. Грязная вода взбурлила, какая-то тварюшка кинулась на него, облепила бок, вцепилась беззубой пастью, стараясь оторвать кусок живого тела. Гэр ударил слабым кулаком:

— Пусти! Уж не тебе со мной тягаться!

Второе и третье болотное исчадье объявились рядом, потом их стало совсем много. Гэр не обращая внимания на укусы, рванулся к берегу. Выйти хотя бы на подобие сухого, ощутить опору под ногами, а там он с ними разберётся. Главное, чтобы под ногами была земля, по которой можно идти.

Близкий берег вспух студенистой плотью гидры и опрокинул его обратно в яму.

* * *

Вечер. Алина вышла из дома, прикрыла дверь и села на пустую завалинку. Дверь была густо вымазана дёгтем — кто-то из прежних женихов постарался. Алина невидяще скользнула взглядом по позорной отметине. Что толку скоблить двери, всё равно заново вымажут.

Запах дёгтя резкий и свежий вызвал приступ дурноты, но Алина справилась с собой, не показав и вида, как ей нехорошо. Ничего, знала на что шла, теперь привыкай и к позорной кличке, и к дёгтю на воротах и к каторжной судьбе одинокой бабы.

Где-то теперь Гэр, куда идёт, какие преграды ломает? Ушёл на восход, ни разу не оглянувшись и не думая о том, что оставляет за спиной. Что поделаешь, здесь он увидел только дом, женщину и дело достойное мужчины. Не разглядел главного — любви. И прошёл мимо, не поняв, что именно здесь нужно остановиться. Дорога, когда она не имеет конца, не имеет и смысла.

Новый приступ, сильнее первого, заставил её скорчиться. Терпи, это только начало. Потом будущий ребёнок станет проситься на волю, а её огрузневшая фигура будет бросаться в глаза всякому злопыхателю. Затворище отступило, народ теперь лет триста беды не будет знать, и на свободе беспощадные сельчане всласть потешатся над девкой, что недотрогу корчила, да позором кончила. Таких не любят, к гулящей бабёнке, драному подолу и то отношение лучше. А ей самой сына носить, самой рожать, одной на ноги ставить.

И когда-нибудь, вставши на ноги, он вырежет причудливую можжевеловую палку и, не взяв ничего кроме драной одежды, уйдёт на восток. А она не станет его удерживать и лишь об одном будет молить судьбу, чтобы там на востоке он понял, где нужно остановиться и прекратить бессмысленное коловращение дорог.

Как-то сейчас Гэр, каково ему идти, когда вместо силы, что привела его сюда, у него осталась лишь привычка к дороге, не позволяющая понять ошибку и вернуться домой?..

* * *

Всё складывалось удачно, как и должно быть. Если бы гидра умела испытывать чувства, она была бы довольна. Конечно, добыча попалась на редкость живучая, но всё же её удалось проглотить, притащить к логову и отрыгнуть полупереваренную, но ещё живую. И теперь оставалось лишь следить, чтобы оно не ушибло кого-нибудь из детей или не уползло слишком далеко. Так что всё идёт хорошо, пусть малыши позабавятся и полакомятся всласть._