Там, на сухой стороне - [29]

Огромный гризли, стоявший на всех четырех лапах, почти такой же высокий, как и конь Оуэна, и уж наверняка в половину тяжелее. Медведь стоял на тропе прямо перед ними и явно не собирался уходить.

Держа винтовку в правой руке, Оуэн тихонько заговорил, успокаивая коня. Конь перебирал копытами, готовый в любую секунду умчаться прочь.

Медведь поднялся на задние лапы, пытаясь разглядеть их в полутьме.

— Все хорошо, малыш, — спокойно произнес Чантри, обращаясь и к коню, и к медведю. Затем он добавил чуть громче, уже только для одного медведя: — Мы не собираемся нападать. Иди своей дорогой, а мы пойдем своей.

Медведь не нападает, стоя на задних лапах; казалось, этого огромного гризли просто разбирает любопытство. Медведи предпочитают есть муравьев, гусениц, ягоды, орехи и корешки. Только некоторые охотятся за мясом.

Вороной попятился, он храпел. Медведь следил за копытами жеребца. Оуэн Чантри придержал коня, уговаривая его тихим голосом, не опуская винтовки. Если медведь решит напасть, им придется туго. Гризли на коротких дистанциях могут двигаться со скоростью молнии, а этот экземпляр выглядел просто чудовищно, хотя в неясном свете мог показаться Оуэну больше, чем был на самом деле. Его жеребец тоже был весьма проворен и мог развернуться даже на крошечном пятачке. Лучше всего было бы выстрелить и мчаться прочь, но Чантри надо было во что бы то ни стало проехать. Медведь загораживал собой тропу.

Наконец, закончив нескончаемо долгую инспекцию, медведь фыркнул, пытаясь уловить их запах, затем спокойно повернул и скрылся в чаще.

Чантри подождал, сдерживая коня, пока звуки шагов медведя затихнут вдалеке, а затем двинулся дальше.

— Не стоило волноваться, — громко сказал он своему коню. — Он просто очень любопытный.

Уже почти стемнело, и он не видел следа. Чантри доверился чутью своего коня. Он не сойдет с тропы, а по его реакции Чантри узнает обо всем, что будет твориться вокруг и потребует его вмешательства.

Конь шагом двигался по едва заметной тропе. Наступила ночь и принесла с собой холод. Со снежных вершин подул легкий ветерок. До границы леса оставалось всего лишь около тысячи футов, там играли последние лучи заходящего солнца.

Чантри решил устроиться на ночь и при свете луны собрал валежник. Неподалеку слышалось журчание маленького ручейка, образовавшегося от таяния снегов, и, выбрав самое удобное место для ночлега, Чантри разжег небольшой костерок и поставил кофе. Сжевав полоску солонины, он улегся и стал смотреть через черную бездну неба на звезды, которые зажигались у него над головой.

Сколько еще горит сейчас на этой земле одиноких костров? Сколько фимиама возносится в небо в честь богов одиночества? И сколько еще зажжется новых?

Он криво усмехнулся и достал сковороду. В костер полетела пара сосновых шишек, и пламя взметнулось вверх. Он был очень огорчен и раздражен тем, что не нашел Марни Фокс, и тревожился при мысли, что не найдет ее никогда.

Чантри положил ветчину на сковороду, установил ее на камнях и принялся смотреть, как шипит и брызжет сало.

— Эй, у костра! — послышался голос из холодной ночи.

— Подходи, если ты не против! Садись, где удобнее!

К костру приблизилась лошадь — серый конь, на котором сидел седой мужчина. Он был одет в одежду из оленьих шкур, а на его лице молодо блестели серые глаза.

— Увидел твой костер, — сказал старик, — и подумал, что тебе, наверное, скучно одному.

— Точно, но тебя я не ждал. Вот неприятности — другое дело.

— Со мной они тоже случаются время от времени. Я в общем-то и сам не стал бы нарываться, но запах ветчины и кофе стоит того, чтобы рискнуть.

— Тогда слезай с коня и садись к огню. — Чантри внимательно наблюдал за стариком. У того была винтовка 50-го калибра и наверняка охотничий нож. Револьвера Чантри не заметил.

— В этих горах не так уж людно, — продолжал Оуэн.

— Так было всегда, — ответил старик, возясь с седлом. — Они простояли безлюдными многие годы. Можно было прожить всю жизнь, и тебя никто бы не побеспокоил. А сегодня я увидел здесь больше народу, чем за весь прошлый год.

— На тропе были следы, — добавил Чантри.

— Черт побери, — пробормотал старик. — Скалы окрасятся кровью еще до того, как мы догоним эту шайку. Драки не миновать.

— Их было четверо? — спросил Оуэн.

— Угу, четверо. Подлые и жалкие одновременно. Я заметил их и спрятался в скалах, а затем перебрался со своей старой Мэри сюда, вниз. Если бы они на меня наткнулись, я бы их перестрелял, точно. Я никогда не связывался с такими, как они, и не собираюсь этого делать. Я бы повесил их скальпы на высокий шест или на какое-нибудь дерево, пусть посушатся.

— Где они сейчас?

— Милях в четырех-пяти к западу, под горой. Я поднялся наверх, чтобы избавиться от них и от их вони, как вдруг увидел свет твоего костра и подобрался поближе. Хотел посмотреть, кому это еще вздумалось гулять в горах.

— А больше ты никого не видел?

— А разве не довольно — за один-то день? Мистер, я долгие годы путешествую по этим горам вверх и вниз и за все это время не встретил ни души. Правда, года два назад встретил было одного, но мне этого надолго хватило. А сейчас люди выскакивают прямо из-за камней, куда ни глянь. Если так и дальше пойдет, о покое можно забыть.