Там, где умирают корабли - [41]

— Как там с ней будут обращаться, что она будет делать? — настаивал Дорн, не разжимая пальцев.

— Ей повезло больше, чем тебе, — ответил охранник. — Сегодня погибли четыре человека из кухонной прислуги. Твоя подружка заменит одного из них. А теперь — отвали!

Дорн отпустил его. Ему хотелось сказать Майре напоследок что-то очень важное, особое, такое, чтобы она навсегда это запомнила, но у них не было времени на прощание. В следующую минуту ее вместе с остальными увели стражники. Все же она обернулась, махнула рукой, и Дорну стало немножечко легче. Но у нее при этом было такое выражение лица, что юноша чуть не расплакался. Дорн сам не знал, почему Майра стала так много для него значить. Так много, что он дал себе клятву найти ее, любой ценой, как бы трудно это ни было. Он хотел крикнуть ей об этом, но она уже скрылась из виду.

Потом случилось что-то и вовсе непонятное. Охранник, весь в пыли и грязи после расчистки завалов, прошел вдоль шеренги и разомкнул все колодки. По его приказу какой-то парень скойпал[1] цепь и унес ее куда-то.

Минута шла за минутой, но никто не двигался. Одни сели прямо в придорожную пыль, другие остались стоять, прислонившись к стене. Дорн поймал себя на том, что боится даже пошевелиться, как, впрочем, и все остальные. Они по-прежнему боялись окрика или удара бича. Люди просто смотрели на нескончаемый поток оборванных мужчин, женщин и детей, который тек мимо. Многие были ранены, и белые повязки резко выделялись на грязном тряпье.

Минут через пять Дорн понял, что больше не выдержит ожидания. Убедившись, что поблизости нет охранников, он поднялся и, озираясь, отошел в сторону. Каждое мгновение он ждал окрика, свистка или удара бича, но никто не обращал на него внимания. Ободренный этим, юноша шел быстрее и быстрее, пока здание, возле которого их оставили, не скрылось из виду. Теперь он знал, что свободен, если только можно назвать свободной жизнь в лагере принудительного труда. Впрочем, мистер Холуорти всегда утверждал, что все в мире относительно.

Стало совсем темно. Извилистые тропинки освещались дымными факелами, которым помогали редкие галогеновые светильники. Первые полчаса своей относительной свободы Дорн провел, блуждая по грязным улочкам, вдыхая воздух непривычной ему жизни и с наслаждением вбирая в себя все, что видели его глаза и слышали уши.

Нищета, которую он видел в городе, не шла ни в какое сравнение с той, что царила здесь. Граждане Оро все-таки жили в домах, какими бы скверными эти дома ни были. Тут все жилища строились из отходов. Отходов дерева, пластика, текстолита, но никогда — металла. Любой кусок металла ценился дорого и был собственностью владельцев «Шарма Индастриз».

Постепенно Дорн начал замечать детали, которые до этого от него ускользали. Во-первых, все местные жители старались ставить свои лачуги на любом, даже самом малозаметном холмике или насыпи. Несомненно, таким образом они старались уберечься от вони сточных канав и уловить немного свежего воздуха, принесенного бризом. Наиболее удачливые строили дома на основе пластиковых контейнеров для перевозки грузов размером шесть на двенадцать футов, но в основном поселок состоял из обычных навесов, землянок и дырявых палаток. Чем ближе к дороге, тем беднее были жилища. А у самой дороги ютились в пыли и грязи парии этого общества. Крыши над головой у них не было вообще, они укрывались обрывками всякого тряпья — например, Дорну попался на глаза изодранный флаг компании «Восс Лайнз». Такой же флаг реял над кораблем его родителей, когда они входили в главную гавань Фортуны.

Флаг трещал и хлопал на ветру, как будто знал свою судьбу и заранее ужасался.

Бродя по трущобам, Дорн удивлялся не только нищете, но и энергии, с которой местные жители с ней боролись. Повсюду его преследовали голоса, предлагавшие одежду, стрижку и бритье, специи, выпивку, пироги и такие сексуальные наслаждения, о каких Дорн никогда не слышал и не слишком жаждал испытать.

Однако лотки с едой были сильнейшим искушением. Глотая слюну, Дорн смотрел, как какая-то девочка снимает с маленькой жаровни полоску непонятно какого мяса, окунает его в горшок с коричнево-красным соусом и протягивает мужчине, чья кожа сплошь покрыта татуировками. Мужчина взял мясо, протянул девочке трехдюймовый кусок неизолированной медной проволоки и ушел. Дорн, услышав, как требовательно урчит его собственный желудок, поспешил продолжить свое путешествие.

В конце концов дорога случайно вывела его в тот район, где разрушения были наиболее сильными. Компания распорядилась поставить здесь прожектора, и в свете их было видно, что дым, смешиваясь с пылью, все еще поднимается клубами в небо. Спасательные работы шли полным ходом, пятнадцать или двадцать человек разбирали кучу обломков. Подходя, Дорн услышал, как кто-то крикнул: «Я слышу их, мы приближаемся!» — и увидел, что остальные возобновили работу с удвоенной энергией. Но тут внезапно завыла сирена, и доблестные спасатели моментально куда-то убежали, бросив свои немудреные орудия труда. Дорн решил, что они побежали к зданию, где размещалась контора; он уже сегодня был возле нее.