Там, где раки поют - [17]

– Но если бы перевезли, были бы следы шин.

– Да, надо вернуться, поискать следы. Вдруг мы что-то пропустили? Правда, там сейчас наши и “скорой”. Словом, теперь я уверен, что это не несчастный случай.

Джо закивал:

– Согласен, не всякий способен подчистую уничтожить следы.

– Есть хочется. Может, в закусочную?

– Готовься, нас там караулят. Весь город переполошился. Убийство Чеза Эндрюса – это не шутка, самое громкое дело в здешних краях – может, за всю историю. Слухи расползаются как дым из дымовой шашки.

– Что ж, держи ухо востро. Может, кто и проболтается. У здешних язык что помело.

Фасад закусочной, смотревший на гавань, был почти сплошь стеклянный, с противоураганными ставнями. Здание, построенное в 1889-м, отделял от скользких ступеней пристани лишь узкий проход. Под окнами валялись брошенные корзины для креветок и скомканные рыболовные сети, тротуар был усеян ракушками. И всюду чаячьи крики да чаячий помет. Аромат сосисок, выпечки, зелени и жареных цыплят, к счастью, заглушал неистребимую вонь от рыбных бочек, стоявших рядами вдоль пирса.

Шериф открыл дверь, и навстречу полился гул голосов. Мягкие красные диваны с высокими спинками оказались сплошь заняты, как и почти все столики. Джо указал на два пустых табурета возле лимонадной стойки.

На подходе они услышали, как мистер Лейн из “Синг Ойл” говорит механику-дизелисту:

– Это не иначе как дело рук Ламара Сэндза. Помнится, он как-то застукал свою благоверную с Чезом, прямо на палубе шикарного Чезова катера. Вот вам и мотив, вдобавок Ламар с законом не в ладах.

– То есть как – не в ладах?

– Он был в той шайке, которая шерифу шины проколола.

– Это они по молодости, по глупости.

– Была и еще история, не помню какая.

За стойкой сновал туда-сюда Джим Бо Суини, хозяин, он же повар, – то перевернет на сковороде крабовые котлеты, то помешает в кастрюле кукурузу в сливочном соусе, то заглянет во фритюрницу, проверит, как там куриные бедрышки. А между делом успевал подавать гостям доверху наполненные тарелки. Говорят, он мог одной рукой тесто месить, другой сома потрошить. А несколько раз в год подавал свое знаменитое фирменное блюдо – жаренную на углях камбалу, фаршированную креветками, с острым плавленым сыром. Славился он на всю округу и в рекламе не нуждался.

Пробираясь к стойке, шериф с помощником услышали обрывки разговора мисс Пэнси Прайс, кассирши из “Кресса”, с подругой:

– Это, должно быть, та девица с болота. Чокнутая, дурдом по ней плачет. Она еще не то может сотворить…

– Что ты болтаешь? Она-то тут при чем?

– Говорят, она когда-то путалась с…

Когда шериф с помощником подошли к стойке, Эд сказал:

– По бутерброду на вынос – и скорей отсюда. Нельзя нам в эти сплетни втягиваться.

9 Скок 1953

Сидя на носу, Киа смотрела, как по поверхности воды подбирается к лодке туман, тянет к ней свои лапы. Сначала над головой плыли рваные облачка, а вскоре ее с Па окутала сизая мгла, только и слышно, как мотор тихонько потрескивает: тик-тик-тик! Спустя несколько минут сквозь дымку запестрело вдруг что-то, завиднелась ветхая пристань с заправкой и показалось, будто это она плывет им навстречу, а лодка стоит неподвижно. Па подрулил к причалу, лодка легонько стукнулась о настил. Киа была здесь второй раз в жизни. Хозяин, черный старик, подскочил и бросился навстречу – за эту привычку его и прозвали Скоком. Белые бачки и волосы с проседью обрамляли его широкое доброе лицо с круглыми, как у совы, глазами. Высокий и сухонький, он болтал без умолку, вечно улыбался или смеялся на свой манер – запрокинув голову, не разжимая губ. Ходил он не в комбинезоне, как все здешние работяги, а в наглаженной голубой рубашке с воротником на пуговках, носил куцые черные брюки и рабочие ботинки, а иногда, в самый зной, – драную соломенную шляпу.

Его заправка с рыболовным магазинчиком ютилась на шатком причале. Через заводь был протянут трос футов в сорок и крепко привязан к ближайшему дубу. И причал, и хибару сколотил из кипарисовых досок еще прадед Скока, в незапамятные времена, до Гражданской войны.

Три поколения прибивали на стены лавчонки яркие металлические таблички – “Виноградный лимонад”, “Кола «Ройял Краун»”, “Сигареты «Кэмел»” – и номерные знаки автомобилей Северной Каролины, и эту пестроту видно было с моря даже сквозь густой туман.

– Здрасьте, мистер Джейк! Как житье-бытье?

– Жив-здоров, пока не подох, – ответил Па.

Скок рассмеялся заезженной фразе, будто слышал ее впервые в жизни.

– И дочурку прихватили! Вот и славно!

Па кивнул. И добавил, чуть с опозданием:

– Да, это дочка моя, мисс Киа Кларк.

– Рад познакомиться, мисс Киа!

Киа, опустив взгляд на свои босые ноги, подыскивала слова, но ничего в голову не приходило.

Скок как ни в чем не бывало продолжал:

– Славная рыбалка нынче! – И спросил у Па: – Вам лодку заправить, мистер Джейк?

– Да, полный бак!

Они говорили о погоде, о рыбалке, снова о погоде, пока бак не наполнился доверху.

– Ну, хорошего дня! – пожелал Скок, помогая Па отвязать лодку.

Па плавно вырулил в яркую синеву – солнце разогнало туман быстрее, чем Скок залил бензин. Не спеша обогнули поросший сосняком полуостров и, пройдя еще несколько миль, приплыли в Баркли-Коув, где отец пришвартовался к деревянному причалу с глубокими отметинами от тросов. Рядом суетились рыбаки, грузили рыбу, увязывали снасти.