Там, где престол сатаны. Том 1 - [4]
– Но все равно, дорогой Сережа, – с глубоким чувством прошептал Зиновий Германович, – зачем туда?
Сергей Павлович объявил этот вопрос риторическим и в свою очередь захотел узнать, что означают слова «к нам в баню».
– Вы мне пальто, я вам – номерок. Гардеробщик. Довесок к пенсии. Кто пожелает – могу массаж. Руки пока еще слава Богу.
В Сергее Павловиче тотчас вспыхнул боевой дух и, сдвинув в сторону бутылку, стаканы и консервную банку, он утвердил на столе свою согнутую в локте правую руку.
– А ну! Битва в «Ключах», Цимбаларь-Муромец против… Кто я?! Самый страшный из вопросов, которые задает себе человек. Ага! Русский эпос против испанского романа. Объявляю себя Рыцарем Печального Образа и бросаю вам мою железную перчатку.
– Сереженька, я вас умоляю… Пощадите старика. Я навоевался и люблю тишину, мир и хороших людей.
– Муромец, вы обязаны! – уже почти кричал Сергей Павлович и вызывал соперника грозно стиснутым кулаком. – «Ключи» – это Россия, которая вправе потребовать от вас жизни. Священные сортиры Родины не должны быть осквернены врагами!
– Сереженька, я уже защищал Россию, с меня довольно, – пробовал отбиться Зиновий Германович и заявлял даже, что сдается без боя.
– Берегитесь! Из Муромца я разжалую вас в неразумного хазара… Одичавший в степях еврей – вот вы кто!
– Господи! – сокрушенно вздохнул Зиновий Германович и выставил, наконец, в ответ свою руку. Мгновенно схватив ее, Сергей Павлович тотчас ощутил каменную твердость ладони Зиновия Германовича.
– У вас не ладонь, а подошва солдатского сапога, – процедил Сергей Павлович, напрягая все силы, чтобы сломить, свалить, припечатать к столу руку Цимбаларя, и при этом буровил своим взглядом его глаза, цвет которых представлял собой кошачью смесь желтого с зеленым.
После слабого сопротивления Зиновий Германович сложил оружие. Под напором Сергея Павловича его рука медленно клонилась и, наконец, припала к столешнице.
– Я побежден. Вы довольны?
Легкая усмешка почудилась Сергею Павловичу в голосе, глазах и даже в бликах света на голом черепе Цимбаларя.
– Зина, вы плохо знаете русских воинов…
– Сереженька, но вы же испанский рыцарь!
– Не имеет значения. Мы породнились в битвах с Франко. Пощады никто не желает. Лучше умереть стоя, чем жить на коленях. Вашу руку, старый плут!
Сергей Павлович собрался, натужился – и миг спустя взвыл от горечи бесславного поражения.
– Еще! – потребовал он, и был опять повержен с оскорбительной для него легкостью.
– Ваша левая! – закричал он. – Хазарские штучки! Вы упираетесь!
Но и с поднятой левой Зиновий Германович без видимых усилий и столь же быстро одолел соперника.
– Я разбит, как швед под Полтавой, – морщась от боли в локте, признал Сергей Павлович. – Снимаю шляпу. Могучий старик – чудо природы. Простите, но не могу сдержать отвратительного любопытства. Все ли ваши члены обладают такой же силой?
– Все! – быстро и весело отчеканил Зиновий Германович.
4
Скорее всего, они вполне ограничились бы одной бутылкой и банальными мужскими разговорами: немного о женщинах, чуть больше – о политике. Зиновий Германович подтвердил наличие в нем его самого поражающей производительной мощи, честно заметив однако, что после семидесяти стал не так остро ощущать сладость соития. Ему исполнилось семьдесят три, но он намерен был и впредь поддерживать свои незаурядные способности здоровым образом жизни. По всей Москве он, оказывается, слыл одним из самых почитаемых «моржей» и даже возглавлял некое сообщество любителей зимнего купания. И здесь, в «Ключах», каждое утро в присутствии восхищенных зрителей он раздевался на берегу пруда, мало-помалу превращаясь в кряжистого неандертальца с седой шерстью на груди и спине, несколько раз приседал, прыгал, разводил руками и затем головой вниз кидался в темную воду с плавающими по ней желтыми листьями ближних берез. Своим примером Цимбаларь пытался увлечь Сергея Павловича – но напрасно. Столь же бесплодными оказались его бескорыстные речи о непоправимом ущербе, который табак наносит заветной части мужского организма, преждевременно лишая ее необходимой твердости.
– Я отлюбил, но не откурил, – с усмешкой отвечал Сергей Павлович.
– Безумец! – искренне страдая, говорил Зиновий Германович. – Я старик, я прошел войну, я тонул под Новороссийском, я похоронил всех близких – но мне нравится жить! Ей-богу, я моложе вас. Вы даже водку, прекрасную чистую водку пьете угрюмо, с каким-то отчаянием, словно на поминках.
– Русский человек пьет не для веселья.
– А для чего?!
– Для храбрости, – засмеялся Сергей Павлович. – И для того, чтобы растворить в вине свое рабство. Что же до поминок, то вы кругом правы: я начал тризну по самому себе.
Зиновий Германович поспешно достал платок и вытер им вспотевшую лысину.
– Бред сумасшедшего, – пробормотал он. – Какое рабство? Какая тризна? Чрезмерные запросы, гордость и ничего больше… Живите проще. Заведите любовницу, посещайте баню, по утрам обливайтесь ледяной водой, ни в коем случае не читайте газет и вы будете здоровы и счастливы еще много-много лет!
– Скучно, – отрезал Сергей Павлович. – Нальем по единой и сменим пластинку. Вы за кого, Зиновий Германович, за красных или за демократов?
Александр Нежный — прозаик и публицист. Он окончил факультет журналистики МГУ, работал в газетах «Московская правда» и «Труд». Печатался в журналах «Новый мир», «Дружба народов», «Знамя», «Наш современник», «Звезда». Ему принадлежат три книги очерков и публицистики — «Дни счастливых открытий», «Берег раннего солнца», «Решающий довод».«Огонь над песками» — первая историческая повесть писателя, она посвящена Павлу Полторацкому, народному комиссару труда Туркестанской АССР. Действие происходит в Туркестане, в июле 1918 года, когда молодая Советская власть напрягала все силы, чтобы одолеть разруху, голод и ожесточенное сопротивление тайных и явных врагов.
Это сага о нашей жизни с ее скорбями, радостями, надеждами и отчаянием. Это объемная и яркая картина России, переживающей мучительнейшие десятилетия своей истории. Это повествование о людях, в разное время и в разных обстоятельствах совершающих свой нравственный выбор. Это, наконец, книга о трагедии человека, погибающего на пути к правде.Журнальные публикации романа отмечены литературной премией «Венец» 2008 года.
За что вы любите лето? Не спешите, подумайте! Если уже промелькнуло несколько картинок, значит, пора вам познакомиться с данной книгой. Это история одного лета, в которой есть жизнь, есть выбор, соленый воздух, вино и море. Боль отношений, превратившихся в искреннюю неподдельную любовь. Честность людей, не стесняющихся правды собственной жизни. И алкоголь, придающий легкости каждому дню. Хотите знать, как прощаются с летом те, кто безумно влюблен в него?
Альманах включает в себя произведения, которые по той или иной причине дороги их создателю. Это результат творчества за последние несколько лет. Книга создана к юбилею автора.
Помните ли вы свой предыдущий год? Как сильно он изменил ваш мир? И могут ли 365 дней разрушить все ваши планы на жизнь? В сборнике «Отчаянный марафон» главный герой Максим Маркин переживает год, который кардинально изменит его взгляды на жизнь, любовь, смерть и дружбу. Восемь самобытных рассказов, связанных между собой не только течением времени, но и неподдельными эмоциями. Каждая история привлекает своей откровенностью, показывая иной взгляд на жизненные ситуации.
Действие романа классика нидерландской литературы В. Ф. Херманса (1921–1995) происходит в мае 1940 г., в первые дни после нападения гитлеровской Германии на Нидерланды. Главный герой – прокурор, его мать – знаменитая оперная певица, брат – художник. С нападением Германии их прежней богемной жизни приходит конец. На совести героя преступление: нечаянное убийство еврейской девочки, бежавшей из Германии и вынужденной скрываться. Благодаря детективной подоплеке книга отличается напряженностью действия, сочетающейся с философскими раздумьями автора.
Жизнь Полины была похожа на сказку: обожаемая работа, родители, любимый мужчина. Но однажды всё рухнуло… Доведенная до отчаяния Полина знакомится на крыше многоэтажки со странным парнем Петей. Он работает в супермаркете, а в свободное время ходит по крышам, уговаривая девушек не совершать страшный поступок. Петя говорит, что земная жизнь временна, и жить нужно так, словно тебе дали роль в театре. Полина восхищается его хладнокровием, но она даже не представляет, кем на самом деле является Петя.
«Неконтролируемая мысль» — это сборник стихотворений и поэм о бытие, жизни и окружающем мире, содержащий в себе 51 поэтическое произведение. В каждом стихотворении заложена частица автора, которая очень точно передает состояние его души в момент написания конкретного стихотворения. Стихотворение — зеркало души, поэтому каждая его строка даёт читателю возможность понять душевное состояние поэта.
Один из главных «героев» романа — время. Оно властно меняет человеческие судьбы и названия улиц, перелистывая поколения, словно страницы книги. Время своенравно распоряжается судьбой главной героини, Ирины. Родила двоих детей, но вырастила и воспитала троих. Кристально честный человек, она едва не попадает в тюрьму… Когда после войны Ирина возвращается в родной город, он предстает таким же израненным, как ее собственная жизнь. Дети взрослеют и уже не помнят того, что знает и помнит она. Или не хотят помнить? — Но это означает, что внуки никогда не узнают о прошлом: оно ускользает, не оставляя следа в реальности, однако продолжает жить в памяти, снах и разговорах с теми, которых больше нет.
Роман «Жили-были старик со старухой», по точному слову Майи Кучерской, — повествование о судьбе семьи староверов, заброшенных в начале прошлого века в Остзейский край, там осевших, переживших у синего моря войны, разорение, потери и все-таки выживших, спасенных собственной верностью самым простым, но главным ценностям. «…Эта история захватывает с первой страницы и не отпускает до конца романа. Живые, порой комичные, порой трагические типажи, „вкусный“ говор, забавные и точные „семейные словечки“, трогательная любовь и великое русское терпение — все это сразу берет за душу.
Роман «Время обнимать» – увлекательная семейная сага, в которой есть все, что так нравится читателю: сложные судьбы, страсти, разлуки, измены, трагическая слепота родных людей и их внезапные прозрения… Но не только! Это еще и философская драма о том, какова цена жизни и смерти, как настигает и убивает прошлое, недаром в названии – слова из Книги Екклесиаста. Это повествование – гимн семье: объятиям, сантиментам, милым пустякам жизни и преданной взаимной любви, ее единственной нерушимой основе. С мягкой иронией автор рассказывает о нескольких поколениях питерской интеллигенции, их трогательной заботе о «своем круге» и непременном культурном образовании детей, любви к литературе и музыке и неприятии хамства.
Великое счастье безвестности – такое, как у Владимира Гуркина, – выпадает редкому творцу: это когда твое собственное имя прикрыто, словно обложкой, названием твоего главного произведения. «Любовь и голуби» знают все, они давно живут отдельно от своего автора – как народная песня. А ведь у Гуркина есть еще и «Плач в пригоршню»: «шедевр русской драматургии – никаких сомнений. Куда хочешь ставь – между Островским и Грибоедовым или Сухово-Кобылиным» (Владимир Меньшов). И вообще Гуркин – «подлинное драматургическое изумление, я давно ждала такого национального, народного театра, безжалостного к истории и милосердного к героям» (Людмила Петрушевская)