Там, где ночуют звезды - [63]

— Софокла ждать, когда ты мне уже честь воздашь…

(«Софокла» значит «сколько». До бабушкиных ушей с серёжками имя греческого драматурга ещё не дошло.)

Не играет рояля!

(Это значит «не играет роли».)

Она всегда приносит мне гостинец, оранжевый, круглый плод, который называет на своём языке:

— Умноринка.

Похоже на стеклянную мозаику. Чтобы понять вкус, нужно сначала разобрать, разбить её камнем или молотком. Осколок бабушкиной умноринки однажды чуть не выбил глаз единственной старой деве в нашем дворе. Её звали Шишка. Бабушка одарила её свадебным платьем, последним из тех, что у неё были, и пообещала найти ей жениха:

— Который выучился на рябине.

(На раввина.)

Бабушка — мастерица варить брусничное варенье. Но самое вкусное блюдо, которое она готовит, называется:

— Криминад.

(Вырезка, отбитая и раскатанная бутылкой).

Ест она только:

— Полушёлковый хлеб.

Когда на улице тепло и солнечно, на бабушкином языке это называется:

— Смачный денёк.

3

В те годы, жаркими летними днями, мальчишки с моей улицы без устали ловили бабочек у кирпичных заводов на берегу Вилии. Ловили кто чем: картузами, старыми цилиндрами и женскими чулками, натянутыми на привязанный к палке проволочный обруч. Пойманных бабочек мальчишки приносили домой, насаживали на булавку и окунали в водку или спирт. И бабочки с золотыми и серебряными крыльями оставались увековечены в коробках под стеклом.

Если у бабочек и мотыльков есть ангел-хранитель, ему известно, что я никогда не издевался над живыми существами. Я трепетал вместе с каждой жертвой и старался держаться от жестоких мальчишек подальше.

Перед Рошашоне бабушка пришла к нам зажечь и благословить свечи. На ней была царская пелерина, вытканная, наверно, из Млечного Пути. Вместо умноринки в этот раз бабушка принесла горшочек мёду.

Наверно, что-то случилось с бабушкиной причёской, или дурной глаз виноват: на секунду бабушка вытащила заколку с бриллиантовым личиком, чтобы поправить кок. И мне показалось — нет, я был уверен! — что бабушка увидела во мне порхающего мотылька и, как те жестокие мальчишки, хочет меня поймать, насадить на свою заколку, а потом окунуть в водку, чтобы я остался жить вечно.

А надо сказать, от бабушки неслабо пахло спиртом, потому что там, где она жила, на берегу Виленки, стояли винокурни и воздух был так пропитан винными парами, что можно было опьянеть, несколько раз вдохнув.

То ли от страха, то ли от воодушевления, а может, от того и другого сразу я испустил дикий крик и выпрыгнул в открытое окно.

Окно нашей мансарды было очень высоко над землёй, на высоте вишни напротив. Из-за небольшого землетрясения, которое я устроил накануне Рошашоне, с неё осыпалась последняя горсть ягод.

Я ничего себе не сломал, но душа после падения стала слегка прихрамывать.

4

Почему я выпрыгнул из окна, я хотел оставить от бабушки в секрете. Но секрет — это рыба, которая не может устоять перед приманкой на крючке.

Бабушка легко вытянула у меня этот секрет. Это произошло, когда она заметила, что пропала её заколка с бриллиантовым личиком.

— Что за глупая выходка, взять живую заколку и утопить в Вилии!

Откуда ты знаешь, что я утопил?

— У меня одна подруга есть, она знает всё.

— Если всё, значит, она должна знать, за что я отомстил твоей заколке!

— Знать-то она знает, а вот за что ты ей отомстил, не говорит. Но уверяет, что заколка найдётся.

— Бабуль, а скажи, как зовут твою подругу?

— Зовут мадам Трулюлю. Она доктор.

— Если ты расскажешь мне секрет своей подруги, я расскажу тебе, почему утопил твою заколку.

5

Бабушкина подруга доктор Трулюлю живёт в Пиромонте, недалеко от Старого поля. Женщины со своими болезнями тянутся к ней вереницей, как муравьи по тропке. Из уважения, чтобы показать, что она ничем не хуже врачей-мужчин, женщины обращаются к ней «господин доктор». Или «господин доктор Трулюлю».

Заглядывает к ней и помещик Вернигора. Для него она — «мадам».

А для бабушки — «моя подруга».

Почему бабушка никогда не рассказывала о своей подруге раньше, я уже никогда не узнаю.

Насколько я теперь помню, когда я провожал бабушку домой, она всегда прощалась со мной у Зелёного моста и поворачивала налево, к Старому полю. Ещё помню историю, которую рассказал мне мой друг, голубятник Липа: когда один из его сизарей присел на красную кирпичную трубу доктора Трулюлю, из дымохода появилась огненная рука и затащила птицу внутрь. Было бы это только раз, Липа плюнул бы и забыл, но потом огненная рука утащила в трубу ещё одного голубя.

Понемногу вытягивая из бабушки сведения о её подруге, я должен был обещать, что никому ничего не расскажу. Даже маме.

— А где твоя подруга родилась, если она вообще когда-то родилась?

— В Бальтерманце.

Я никогда не слыхал о таком городе, но, раз бабушка говорит Бальтерманц, значит, Бальтерманц.

А муж, дети у неё есть?

— Пши-пши-пши!

(Это значит «подожди, не спеши».)

— Я пшу, бабушка.

— Был у неё в Бальтерманце муж. Умнейший человек! Однажды ночью вышел из дома и исчез, а через год узнали: он стал священником в Риме.

— Где?

— В Риме. Есть такой городишко. Но пути господни неисповедимы. Затосковал он по своим красавицам дочкам, сел в сани, приехал зимней ночью в Бальтерманц и постучался в дверь…