Там, где наши сердца - [56]

Бельмуд, смеясь, вернулся в комнату. А я и правда не соврал – все так и было в целом.

Некоторое время назад я вдруг понял, что мне нужна девушка. Хорошая – для души, а не для секса. Симпатичная, и такая, чтобы кроме меня никого не замечала. Чтобы была тихой и домашней, характер имела робкий, ну и неглупа, конечно. Подруг у меня – хоть отбавляй, но ни одна из них даже под один какой-нибудь критерий не подходила. Все мои знакомые были ограниченными, пошлыми и легкодоступными, а мне внезапно очень – до щемоты в груди – захотелось видеть рядом с собой такую девушку, чтобы с ней можно было даже просто поговорить. И я вспомнил про Лилит.

В тот же вечер в цветочном киоске я купил желтые пышные розы. Добавил между ними цветы подешевле и получился красивый большой букет. Радостно размахивая им, я зашел в ее подъезд и поднялся на третий этаж.

– Это ты, папа? – спросила Лилит из-за двери.

Я что-то невнятно пробурчал. Дверь открылась, и на пороге появилась Лилит в цветастом восточном халате.

– Привет, – дружелюбно сказал я.

– До свидания, – бросила она и попыталась закрыть дверь, но моя нога проскользнула в щель.

– Что ты хочешь? – взвизгнула она. – Уходи.

Я достал из-за спины букет и, улыбаясь, произнес:

– Лиля, я пришел извиниться. Вот, это тебе.

– Да пошел ты! – воскликнула Лилит и, оттолкнув мою ногу, захлопнула дверь.

Я оторопело позвонил снова, затем еще раз. Но мне больше не открывали. Тогда я сел прямо на холодные ступеньки и нервно закурил. Да, такого поворота я совсем не ожидал. Мне вполне казалось, что она бросится мне на шею и обо всем забудет. А вышло совсем не так…

Цветы теперь мозолили мне глаза, но выкидывать их было жалко, и меня посетила любопытная мысль. По лестнице поднимался чернобородый мужик, который метнул в меня угрюмый взгляд, но я уже входил в кабину лифта. И только в лифте я вспомнил, что это отец Лилит.

Мне пришлось немного пройтись до перекрестка, оживленного даже по вечерам. Там я стал внимательно наблюдать за проходящими мимо девушками. Шли в основном холеные, модно одетые – таким скорее всего цветы дарят часто. А может, и дорогие украшения, так, после бурной ночи.

Попадались и другие, но все равно не те. Пришлось подождать минут пятнадцать, пока я не увидел ту, которую искал. Невысокая, русоволосая, не красавица, но и не страшилище – самая обычная. Лет шестнадцать, не больше, наверняка школьница. Из-за таких парни в школе не дерутся и возле окна толпами не стоят. Цветами, наверное, тоже не избалована.

Только одно меня смущало – ее лицо вроде было мне чем-то знакомо, но где я мог видеть эту девушку, так и не вспомнил. И поправив прическу, бодро подошел к ней.

– Здравствуй, – заулыбался я. – Как дела?

– Здравствуй, – сказала она, заулыбавшись еще больше. – Нормально.

– Ты ведь Юля? – полуутвердительно спросил я, назвав первое пришедшее на ум имя. – Мне про тебя много рассказывали.

Девочка внимательно посмотрела на меня и засмеялась:

– Да, Юля. И кто же рассказывал?

Я удивился, решив, что скрываю сам от себя свои блестящие телепатические способности.

– Неважно. Я просто хочу подарить тебе эти цветы. Прими, пожалуйста, этот мой подарок. От чистого сердца!

Юля взяла букет и нахально сказала:

– Ну, спасибо. Только мог бы купить розы и получше.

Я хмыкнул. Девчонка оказалось с юмором.

– Не нравятся? – спросил я. Ничего себе – ей симпатичный парень цветы дарит, к тому же совсем незнакомый – она радоваться должна, а не нос воротить.

– Да нет, почему, нравятся, – произнесла она, оглядывая букет со всех сторон. – Ну так что, ты приглашаешь меня сегодня в ночной клуб? Пойдем сейчас ко мне. Я переоденусь, и поедем.

Я опешил:

– Какой еще ночной клуб?! Я не могу. У меня дела…

Девушка звонко рассмеялась:

– Слушай, Щорс, тебе надо лечиться от склероза!

Я даже огорчился. Все меня почему-то знают, а я нет.

– Щорс, я Тамара, – весело сказала она. – Сестра Макса.

Точно! Я сразу ее вспомнил. Правда, последний раз мы виделись в апреле, на дне рождения Глайзера, да и то мельком. Сконфуженно закашлявшись, я опустил голову.

– Ты со всеми так знакомишься? – поинтересовалась она.

– Да я не знакомлюсь! – начал я и осекся. Все равно ничего не объяснишь.

Совершенно потерявшись, я постарался поскорее уйти, оставив Тамару в полном недоумении. А теперь, получается, Глайзер решил, что я его сестре специально цветы подарил. Просто смешно.

Пока я думал об этом, картошка чуть не сгорела. Разложив ее по тарелкам, я позвал Бельмуда. Мы налегли на нее, закусывая солеными огурчиками, в окна било солнце, и нам казалось, что жизнь ужасно хороша.

Из окна кухни открывался прекрасный вид – загаженная спортивная площадка и пара мусорных баков, возле которых постоянно обитала облезлая и подозрительная свора собак. И словно дополняя картину, по площадке неимоверными зигзагами шли два человека, поддерживая один другого. Приглядевшись, я увидел, что это не кто иные, как Швед с Глайзером.

– Посмотри, – кивнул я Леше.

– Где это они уже убились? – с любопытством спросил он.

Оказалось, что убились они по разным причинам. Глайзер убился оттого, что проблема с его сестрой удачно решилась, и по пути ко мне встретил такого же убитого Глеба. Почему напился тот, я так и не узнал – на все вопросы Глеб громко заливался смехом и тягуче пытался пропеть песню про танкистов, текст которой совсем перепутался в его пьяной голове.